так же четко, как наслаждение. Я еще никогда не видела себя такой: глаза блестят, влажные губы приоткрыты в ожидании поцелуя, налитая грудь тяжело вздымается.
Я крепче стиснула бедра, между которыми будто развели костер. Сжимала их, делая только хуже. Жар разгорался с новой силой, пока рука Рафаэля не скользнула вниз. Он втиснул ее между моих ног и погладил там, где горело жарче всего.
– Горячо. – Он поцеловал меня под мочкой, оставляя мокрый след. Мурашки рассеялись по коже осколками звезд. – Расслабься, Тиа. Пустишь меня?
Я закивала и послушно расставила дрожащие ноги. Запрокинула голову, положив ее на плечо Рафаэля.
– Ну же, – хрипло хохотнул он, – не отводи взгляд от зеркала. Я хочу, чтобы ты видела, как рождается удовольствие. Хочу видеть его в твоих глазах.
– Тогда повернись ко мне лицом.
Он так резко развернул меня к себе, что закружилась голова. Это ощущение стало только сильнее, когда в красных глазах я увидела отражение своих чувств. Страсть и желание, жажда и нетерпение.
Рафаэль подхватил меня и усадил на стол перед зеркалом. На пол со звоном упала ваза. Голую кожу спины ужалила холодная поверхность зеркала, к которому Рафаэль меня прижал.
– Так? – спросил он, нависнув надо мной. – Так тебе нравится?
– Да.
Из его груди вырвался не то рык, не то стон. Он поймал меня под колени и подтянул к себе, влажной промежностью прижимая к возбужденному паху. Я шумно вздохнула, руки сами взметнулись к его лицу. Я накрыла щеки Рафаэля обеими ладонями, сгорая под его неотрывным взглядом.
Я чувствовала себя такой хрупкой и уязвимой перед ним. Абсолютно голая, с распахнутой душой и открытым ко всему телом. Впервые я задумалась, что сегодня хотела не просто секса. А секса с Рафаэлем.
«Потому что он нравится тебе. Давно стоило понять!» – вырвалась из-под купола тишины Яснара, но я тут же затолкала ее обратно. Этот момент, эту ночь я не хочу делить ни с кем.
– У тебя такая горячая кожа. И губы. И… Можно?
Я кивнула.
Мы оба застонали, когда палец Рафаэля вонзился в меня. Было немного больно, но не настолько, чтобы я хотела остановиться. Он медленно шевельнулся внутри, внимательно следя за реакцией.
Страсть сжигала меня напополам со стыдом. Что я делаю? Почему позволяю Рафаэлю пожирать меня глазами, позволяю трогать себя? В детстве, когда я была глупа и наивна, я верила, что за всю жизнь влюблюсь лишь однажды. Выйду замуж и буду счастлива до конца своих дней.
В какой момент жизнь свернула на тропинку, что привела к этому моменту?
Хотя в чем-то шутка судьбы удалась. Мужчина в жизни у меня действительно будет только один.
– Продолжай, – попросила я и переложила руки на плечи Рафаэля, чтобы случайно не расцарапать ему лицо. Сжала в ладонях ткань его рубашки… Проклятой рубашки, которую он все никак не собирался снимать.
То, что из нас двоих раздета была только я, делало ситуацию максимально смущающей. Я будто была в более слабой позиции, хотя по глазам Рафаэля видела – это не так. Я не одна жажду продолжения.
Рафаэль прижался лбом к моему, продолжая то погружать палец глубже в меня, то почти выскальзывать наружу. Дыша через рот, я чуть изменила положение тела. Выдвинула таз вперед, опустила голову пониже, чтобы видеть, как Рафаэль делает это.
Выглядело все невыносимо возбуждающе. Мне пришлось прикусить губу, чтобы не застонать от одного вида пальцев, что вонзались в меня плавно и глубоко. Они блестели от моей влаги, которой становилось все больше.
Еще никогда я не чувствовала такого жара там. А контраст с холодными пальцами Рафаэля кружил голову еще сильнее. И я знала, что теряю рассудок не одна.
– Так жарко, что почти больно, – поцеловав меня, просипел Рафаэль.
Он взял со столика свечу, которую мы чудом умудрились не опрокинуть, и вопросительно посмотрел на меня. Я не понимала, чего он хочет, но все равно кивнула. Тогда Рафаэль, аккуратно толкнув меня в плечо, заставив откинуться назад, насколько это было возможно, а потом наклонил горящую свечу над моей грудью.
– М-м, – застонала я в сомкнутые губы, когда капелька расплавленного воска упала на кожу.
Она застыла не сразу, а покатилась вниз, остановившись где-то около пупка.
Мурашки выдали мое наслаждение, и Рафаэль, тяжело сглотнув, продолжил. Ласкал меня между ног, врезаясь все глубже, и капал на кожу раскаленным воском, спускаясь все ниже и ниже. Ниже и ниже… Пока горячая капля не упала на самую пылающую точку.
Я выгнулась в спине и громко вскрикнула. Но не от боли. От восторга. Жар притупил боль, а потому я даже не заметила, что Рафаэль входил уже двумя пальцами.
– Ты меня с ума сведешь, – пророкотал мне на ухо он и наконец-то стянул рубашку. А за ней и штаны.
Он сгреб меня в охапку и отнес на кровать. Уложил на спину под сказочным балдахином и сам навис сверху. Одной рукой он уперся о кровать сбоку от моей головы, а второй поглаживал тело: бедра, плоский живот, аккуратную грудь. На ней он и остановился, чтобы помять, поласкать подольше, а потом припасть губами.
Я прикусила губу и зажмурилась. Рафаэль куснул мой сосок, а потом, мешая боль с наслаждением, обвел его языком.
– Тебе хорошо?
Я активно закивала и запустила пальцы в растрепанные волосы Рафаэля. О, мне было так хорошо, как никогда в жизни. Тело само обратилось в податливый воск, который не так давно скатывался по изгибам, а теперь сухими дорожками прилипал к коже.
Омрачали наслаждение только мысли, что назойливо крутились в голове.
Стыдно уже не было. Теперь, когда Рафаэль тоже разделся, я не чувствовала, будто уламываю его на близость. Наше желание абсолютно взаимно.
Однако удовлетворить его мы сможем не в равной степени.
– О чем думаешь? – Рафаэль провел носом по нижнему краю моей челюсти, потерся виском о висок, будто мы коты.
– О тебе.
– Видимо, ты думаешь обо мне что-то не очень хорошее, Тиа. Я делаю что-то не так? Ты не хочешь меня? Скажи, и я остановлюсь. Или сделаю так, как тебе приятнее.
Вот. Опять эти слова.
– Тиа, – он настырно схватил меня за подбородок и навис прямо над моим лицом. – Говори. Я же вижу, как ты напряжена.
Его голос звучал так взволнованно… Захотелось обнять Рафаэля, прижаться к нему – кожа к коже – и просто быть рядом. Но это такая глупость. Дурацкая нежность затапливала сердце, но ей не было места в наших жизнях.
Рафаэлю не нужна ни жалость, ни привязанность. И моя
