моей матери. Никто, даже я сама, не мог знать наверняка, насколько мой дух-оборотень отличается от остальных. Сможет ли он однажды стать тем, кем был изначально? Хотела бы я это знать, но никаких гарантий никто мне дать не мог, и от этого становилось еще сложнее решиться принять его. Он всегда был разным в общении со мной, держа себя молчаливым спутником в одни дни и предупреждая в иные об опасности. Каандор был шутлив и весел и в то же время подначивал, когда не стоило. Я никогда не пробовала сесть и поговорить с ним с глазу на глаз, и, возможно, именно так и следовало мне поступить ранее, а сейчас, когда я вновь пытаюсь удержать баланс на тонком острие ножа, уже поздно.
Жаль, что хорошие идеи всегда приходят в голову с запозданием.
– Что-то с хеллоуинской ночи ни один из разговоров с Костей меня не успокоил. Каждый раз, стоит затронуть тему, как мы начинаем ругаться.
– Во всяком случае, твой отец пытался, – с долей грусти проговорила Диана, и мне показалось, что Смирновой очень не хватало разговоров со своим отцом. Я могла только догадываться о семейных проблемах, которые таились под крышей старого дома-музея. В одном точно не сомневалась: Владимир был строг со своими домашними, и Диана боялась лишний раз сказать ему слово – не только перечить. Мягкая и чуткая, она обладала недооцененным в двадцать первом веке даром видеть в сердцах людей боль и уметь сдабривать ее ложкой меда, лишь бы болело, хотя бы временно, меньше.
– И я понимаю это. Правда, понимаю. Просто для него вся эта история с оборотничеством – давно пройденный этап. Будничное неудобство, с которым отец давно примирился и научился жить. Ничто ему не в новинку. На все есть свой рецепт и рекомендация. Отфильтрованная, безэмоциональная. Слушая его, кажется, будто нет ничего проще и нормальнее, но все внутри меня разрывается от нежелания открывать новую сторону внутреннего я. Эта сторона ощущается как бомба замедленного действия, которую давно вживили глубоко под кожу, а ты даже не догадывался. Есть в происходящем горький привкус обмана.
– Может, тебя именно это и беспокоит?
– Что «это»? – Машина поднималась по заезду к трассе.
– Что родители скрывали от тебя семейный секрет.
Да, сомневаться не приходилось. Я была зла на Марию больше, чем на Костю, именно по этой причине. Однако не только утаивание правды отталкивало меня всякий раз, когда я действительно хотела сесть и поговорить с родными. Я искала причину и не могла найти внутри себя. Внутренний голос лепетал так тихо и несвязно, что напоминал скорее белый шум, а не полноценную мысль. Помимо слов, нарастало неприятное чувство. Я закрыла глаза и попробовала представить его. В сознании тотчас зародилась расплывчатая картинка, где множество тонких линий, извиваясь, стремились друг к другу в центр полотна. Чем дольше я наблюдала за движением, тем отчетливее различала в подвижных линиях тонкие тела молодых ужей. В поиске тепла они сбивались в клубок, создавая внутри причудливые связи, и вскоре невозможно было уследить, где берет начало одна и заканчивается другая.
Пульсирующий клубок боли. Моей боли. Как вернуть шаткое доверие к новому незнакомому миру?
– Все так запутанно, – только и ответила я. – Можно открою окно?
– Да, конечно.
Я нажала на кнопку, стекло медленно опустилось. Морозный зимний воздух ворвался в салон авто, остужая сознание. Я закрыла глаза и попробовала раствориться в моменте. Слиться с потоком ветра. Стать такой же легкой. Но ничего у меня не вышло. Покою не быть, пока я не столкнусь лицом к лицу со зверем, что спрятан глубоко внутри и ждет своего часа.
– Я разговаривала утром с отцом. Владимир думает, что ты на пути к исцелению, как мама и Никита, но мы обе сейчас видим, что это не так. – Она отвлеклась от дороги и коротко кивнула на мои когти. – Если хочешь, я бы могла…
Диана закусила губу, будто слова вырвались необдуманно.
– Могла бы что?
– Дать тебе своего яда. Прямо сейчас, – отрывисто сказала Смирнова, и, несмотря на скупое освещение в машине, я была готова поклясться, что Диана покраснела.
– Думаешь, это хорошая идея? – в голову закралось тревожное сомнение. До сегодняшнего дня яд временами помогал мне притуплять изменения, сдерживать духа внутри, но в то же время я знала, что он меняет Каандора.
– Честно? Не знаю. Но какие еще варианты у нас есть? Я могу увезти тебя так далеко, как сумею, от скопления людей, однако против обращения я бессильна. Пусть я и держалась уверенно рядом с Виолой, но она права: против сущности внутри тебя мне противопоставить в одиночку нечего.
– Зачем же ты согласилась, если понимала? – от откровенных слов Дианы становилось только тяжелее. Обманчивое спокойствие, которое задавало ее присутствие, растворилось без следа, возвращая меня к мыслям, что и Смирновой грозит опасность, пока я нахожусь рядом с ней, в этой коробке из пластика и металла. Мне стоило послушать Виолу, а не садиться в машину Дианы.
Диана плотнее сжала руль и прибавила газу.
– Потому что не хочу, чтобы все кончилось плохо. Виола может за себя постоять куда лучше, чем я. Если понадобится, она ради безопасности семьи одним заклинанием превратит все в округе в руины. Но в этом в то же время и проблема: я не могу быть на сто процентов уверена, что она случайно не причинит тебе зла, взвесив все «за» и «против». Виола может решить, что ты слишком опасна, и тогда я потеряю тебя.
– Я рада, что ты беспокоишься за меня, но это не повод класть собственную голову под гильотину! – вспылила я, осознавая, как охотно Диана готовилась пожертвовать собой, если бы судьба припасла ей за поворотом болезненный урок.
Кончики пальцев обожгло от прилива энергии. Под кожей зудело, и я постаралась распрямить пальцы, хорошенько напрягая, но не помогло. Когти стали еще длиннее, и я догадывалась – это плохой, весьма плохой знак.
– Я и не кладу! Вдруг яд действительно поможет? Это единственный выход, который у нас сейчас есть. – Не дожидаясь моего ответа, Диана раскрыла рот, и наружу показались острые клыки. Клыки вампира. Она надавила подушечкой большого пальца на зуб и тихо вскрикнула. Перламутровая жидкость светилась неоном и тонкой струйкой спускалась по коже, уходя под рукав куртки.
– Начнем с малого, – проговорила Диана и протянула руку мне навстречу, предлагая слизать жидкость. Выглядело не очень эстетично, однако сверкающий яд притягивал. Взывал ко мне, требуя прикоснуться, и я впервые задумалась над тем, каким вампирский яд мог
