подальше.
В окрестностях Кембриджа путешествовать им стало проще. Лес изобиловал протоптанными тропами, и они быстро прошли миль десять, не встретив ни души. Столица стала на десять миль ближе, и Шэй уже чувствовала ее приближение.
Им попалось местечко чьей-то вчерашней ночевки, и они устроились около почерневшего кострища, как будто там еще горел огонь. Вокруг стояла тишина. Большие синицы охотились за последними насекомыми, разгоняя невидимых полосатых овсянкок, а Шэй раскладывала карты птичьей колоды таро. Десять Сорок, Башня, Повешенный. Туз Воробьев, Король Сорок. Одни вопросы, без ответов.
– Ты нарисуешь меня? – спросила она.
– Ты уверена, что хочешь? – приподнявшись на локте, уточнил Трасселл.
– Уверена. Ты слишком давно бездельничаешь. По-моему, я еще ни разу не видела тебя так долго без карандаша в руке.
Он открыл свой альбом и перевернул последние странички с листьями, бабочками, ветками и камнями. Ни одного человеческого портрета или рисунка птицы.
– Но, Трасселл, – добавила она, – на сей раз не льсти мне для разнообразия.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты всегда рисуешь лучшее во мне. Показывая меня то красивой, то умной или смелой, а мне хочется увидеть, как я выгляжу на самом деле.
– Я ничего не приукрашиваю, – он с удивлением глянул на нее, – ты на самом деле красива, – он пытался удержать ее взгляд, но не выдержал и опустил глаза.
Шэй покраснела, словно сама называла себя красавицей.
– Попробуй нарисовать меня отстраненно, как некий предмет. Как лист или ветку.
– Ладно. Но ты должна чем-то заниматься, чтобы выглядеть естественно. Погадай мне на картах.
– Теперь я могу спросить, уверен ли ты в своем желании, – рассмеявшись, заметила она, – мы голодаем, блуждаем по лесам, спасаясь от преследований, может получиться не самое счастливое предсказание.
Он бросил на нее такой уклончивый загадочный взгляд, что ее вдруг потрясло осознание. «Боже, – подумала она, – да он сейчас счастлив».
Она выложила расклад Путников. Карту отъезда, карту прибытия, карту погоды и карту спутников. Она, помимо воли, искала правду в этих раскладах. Дурак, как карта прибытия: хороший знак или плохой? Что может означать перевернутый Туз Соро́к?
– Готово, – сообщил Трасселл.
Она успела выложить лишь первый расклад.
– Так быстро?
Он протянул ей рисунок, и она попыталась увидеть себя со стороны. Явно простушка и не красавица. Мелкие, почти детские черты. Слишком смуглая для англичанки, но слишком бледна для экзотической южанки. Она видела живое задумчивое лицо. С легкими признаками раздражения – морщинка между бровей и изгиб слегка выпяченной нижней губы. Мальчик или девочка? Никакой определенности, короткие волосы и ничем особо не примечательный рот, хотя Трасселл нарисовал ее так склонившуюся над картами, что в ее облике проявились материнские черты. Как будто ее сущность еще до конца не определилась. Юный, ничем не примечательный подросток с хмурым взглядом и короткими черными волосами.
– Извини, – пробурчал Трасселл.
Она не могла понять, за что он извиняется. Все, что ей было нужно, – это быть этой девушкой. Простой, как снег, чистой, как вода.
– Ты случайно получилась такой красивой, – добавил он, разгладив бумагу.
В окрестностях Хартфорда леса сменились огороженными участками земли. Слева и справа от них расстилались голые поля, и Трасселл намеревался сделать крюк, чтобы найти более скрытый путь. Но Шэй могла думать только том, чтобы как можно скорее добраться до Лондона, ей уже хотелось затеряться в столичной толпе. Они прошли две мили по открытой местности, и Девана упорно летела над ними, достаточно низко, поэтому Шэй уже видела изгиб ее сломанного крыла. Она выглядела слабее, чем вчера, а завтра еще сильнее ослабнет. Шэй беспокоилась, сможет ли Девана охотиться в таком состоянии. Она покопалась в своей сумке, пытаясь найти для нее какое-то угощение, а когда подняла глаза, увидела, что Трасселл вставил в лук стрелу.
– Нет.
Тетива уже натянута, кончик стрелы воспламенился. У него в глазах стояли слезы.
– Нет, Трасселл, пожалуйста, не надо.
Стрела, рассыпая искры, пролетела справа от птицы, и Девана отклонилась влево. Однако тяжелым затрудненным взмахам крыльев не удалось сразу перенести ее за изгородь, и она развернулась в поисках другого пути.
Его руки нервно тряслись.
– Здесь негде спрятаться. Прогони ее, Шэй. Мне не хочется опять стрелять.
Она выбежала на поле, крича и размахивая руками, но Девана, совершив круг, возвращалась к ней. Шэй отчаянно замолотила руками по воздуху, когда птица направилась к земле, и тогда Девана снова начала подниматься. Но сделав тягостный, низкий круг, она вновь повернула в их сторону.
Трасселл снова натянул лук, и Шэй бросилась к нему по полю. Она ударила его по плечу, когда он выпустил стрелу. Она снова пролетела справа от птицы, но ближе, и Девана, резко начав падать, тяжело замахала крыльями, устремившись к небольшой рощице. Искры расцвели вокруг ее головы, она летела низко к земле, конец крыла зацепился за ветку, и она вновь начала падать. Шэй колошматила Трасселла по груди, а птица, выровняв полет, нацелилась в зазор между изгородями. Он прижимал девушку к себе, пока Девана не исчезла из поля зрения, а сам повторял снова и снова:
– Прости меня, прости, прости меня.
День выдался тихим и молчаливым. Из-да оживленного движения в сторону Лондона они отошли подальше от дороги. Трасселл разговаривал с затылком Шэй.
– Здесь нам надо устроить привал, – глядя в затылок Шэй, сказал Трасселл, – пройдем последние мили, когда стемнеет, тогда сможем войти в город, как только откроются ворота. Меньше шансов быть замеченными.
Она не подала вида, что услышала его, но, когда справа появилась густая рощица, направилась к ней. Они расположились лагерем у ручья в лесистой низине и лежали отдельно, глядя в небо сквозь поредевшую листву. Шэй видела ястребов и канюка, но Девана не появлялась. Они долго лежали, отвернувшись друг от друга, но в конце концов задремали.
А потом раздался шум, тихий, словно скрип открывшейся двери, и перед ними появился олень. Его ноздри подрагивали, принюхиваясь к воздуху, и в углах его рта скопилась пена. Видимо, он стремительно убегал от кого-то, но теперь совсем успокоился; лесные голуби издавали больше шума, чем он. Среди деревьев позади животного что-то затрещало, его уши дернулись, а затем он внезапно перепрыгнул через ручей, перепрыгнул через Шэй и Трасселла и исчез за деревьями, прежде чем они успели оглянуться.
– Идиоты!
Голос доносился из-за рощицы. Один за другим к ручью вышли шесть конных лучников. Они посмотрели на Шэй и Трасселла. Трасселл и Шэй оглянулись.
– Никчемные идиоты! Один олень против шести лучников, мазилы, вы не сумели даже подстрелить его!
Крупная лошадь Эванса вороной масти
