веришь, будто вас действительно боги благословляют на гнилостойкость? Вы просто вор-р-руете то, что у нас есть от природы.
— Но эликсир только помогает справиться с последствиями заражения, он не даёт иммунитет.
— Даёт, если его употреблять регулярно на протяжении длительного срока — как делают все ваши аристократы, но не сообщают об этом народу. Но даже одна-две дозы могут сказаться на организме: ваши дети рождаются с устойчивость. Ты сама именно такая. Твои родители наверняка употребляли эликсир, вот ты и переняла часть нахашской крови.
Последние слова высосали из моих костей остатки тепла.
Нахашская кровь... во мне... Будто вот-вот чешуя должна прорасти...
— Все благор-р-родные дамы и господа употребляют эликсир с детских лет, — продолжил Гхар. — Но никто из них не уверен, обрёл защищённость от скверны или нет, ведь для этого нужно перемазаться чёрной гнилью и подождать. Рисковать они не желают, так что продолжают страховаться. Кстати, эпидемия уже началась, ты в курсе?
Я помотала головой. О, боги... как там отец и Блайк?
— Люди бегут из городов, Марона наполовину опустела. Глупость, конечно. Так они только разнесут заразу шире.
— Но почему в усадьбе об этом ни слова?
— Мне-то почём знать? Может, пр-р-равила этикета у них такие, чтоб не пор-р-ртить друг другу настр-р-роение, — я снова заметила увеличение рыка в его речи. — Из простого люда больше всего повезло их слугам: в случае чего, эликсир они получат, ведь должен кто-то обслуживать роскошную жизнь сливок общества, правильно?
— Хорошо, — я тяжело сглотнула, — хорошо, но как ты узнал о шаксах? И кто они вообще? Серпентоморфы или вроде этой рахши?
— Ш-ш-шакс — означает «проклятый». Серпентоморфы, да, получаются из нас через мутацию. Личинками не заражают, так что такое количество... Никогда не видел их столько в одной стае. Покидая усадьбу, мы просто заметили их. Моё оружие лучше всего подходит для дистанцированных атак, так что я отправился проследить, куда эти гадины напр-р-равляются, остальные повезли освобождённых в лагерь. С-с-собственно, вот и всё.
— И всё это время ты следовал за нами?
— Да, но с отставанием. Я видел, как вам перекр-р-рыли дорогу к усадьбе. Прифигел, заметив тебя на этой белой коняке, — мне с тоской вспомнилась Краля, а нахаш продолжил: — Мне нельзя было показываться вам на глаза, но я надеялся перебить шаксов, не привлекая внимания. Достал только двоих, остальные добрались до моста. Вы его перерубили. Нам с Аршей пришлось искать перепр-р-раву в другом месте, так что мы вас потеряли. Ну, а дальше искали по запаху и следам.
Я тихо выдохнула. С меня будто что-то схлынуло. Боль и зуд под кожей начали ощущаться сильнее, но сумятица в голове улеглась. Выкристаллизовалось главное.
— Спасибо, — сказала я. — Спасибо, что пришёл за мной.
Не оборачиваясь, я услышала его усмешку, а затем змеелюд подстегнул свою наверняка уставшую за время поисков зверушку.
— Уже почти добрались, — сказал он.
По дороге я спросила, не попадалась ли ему женщина с каштановыми волосами или лошадки. Но нет, Гхару удалось отыскать только мой след. Ну, наверное, потому, что искал он именно меня. Кто там из этих двух рептилий больше разнюхивал, непонятно. Да и как вычислили мой запах среди других: мы же только в мире грёз близко общались. У меня и там, что ли, такой же аромат, как в жизни? В общем, я предпочла не вдаваться в детали.
Прошло совсем немного времени, и ездовая ящерица вывезла нас к укрытому от посторонних глаз лагерю. Ничего особенного. Частокол, приземистые времянки да пара шатров — всё укрыто под лесным пологом, чтобы не обнаружили с высоты птичьего полёта.
Но ещё до того, как эта картина открылась мне, Гхар просвистел некую трель — я недостаточно хорошо разбираюсь в птичьих голосах, чтобы определить, кому он подражал. После его сигнала я заметила шевеление в развилках нескольких стволов. Фигуры задвигались, ослабляя натянутую тетиву. Выходит, нас успели взять на прицел.
Нет, они бы наверняка не стали стрелять: ведь кто ещё может пробираться через заросли на здоровенной чешуйчатой животине? Просто нас не сразу разглядели, вот и изготовились. Часовые к нам, разумеется, не спустились. Просто мы проехали дальше.
Мы подъехали к воротам, встроенным в частокол из высоких заточенных брёвен. Здесь нас встретил взгляд ещё одного часового — с вышки. Невысокой, надо заметить. К своему удивлению, я не увидела чешуи на его коже. Человек. Ну, да, Гхар же сказал, что эти бафорцы привыкли выживать сообща.
Гхар спешился и повёл Аршу в поводу. Рахша возбуждённо заспешила, совсем как лошадь, уставшая после тяжёлого дня и мечтающая скорее вернуться в стойло.
Змеелюд что-то зычно прорычал часовому, не трогая древесный массив воротины. Я удивилась, что он не перешёл на сиаранский или ещё какой человеческий язык. Но какое изумление мне досталось, когда человек посмотрел вниз по свою сторону ограды и крикнул кому-то на этом же шипяще-рычащем наречии. Почему-то мне казалось, что человеческая глотка для таких звуков непригодна, похоже, это вопрос практики.
Послышался глухой стук убираемой перекладины, и нам отворили. Встретивший нас нахаш выглядел старше Гхара, а ростом был ниже. Никакой глиняной маски на лице не обнаружилось, да это и не удивительно, ведь нахаши здесь у себя. Ручкаться с прибывшим он не стал: чтоб заразу не подцепить, а может нахаши вовсе этот жест не практикуют. Он быстро скользнул взглядом по Гхару: у того на голове и шее между чешуек запеклась кровь.
Они перекинулись парой слов. Глаза встречающего имели такой же янтарный отлив, и теперь их узкие щелочки направились на меня. Он
