Глава первая
ТОСТ
— Кардинал умер — да здравствует Кардинал!
Кахал Санпедро и двое других парней в моем кабинете громко аплодируют, когда Джико Карл произносит этот тост. Все трое глупо скалятся — любят меня до смерти. Я улыбаюсь вежливо и слегка чокаюсь с Джико хрустальным бокалом. По своей природе я не любитель шампанского, но когда дело того требует…
— Десять лет, Капак. — Джико ласково улыбается и нервно облизывает губы. Я делаю вид, что не замечаю предательского жеста. — А ведь как будто все было только вчера!
Вот тоска. Я знаю — они пришли, чтобы убить меня. Хорошо бы им перестать тратить мое время на болтовню и приступить к делу.
— А помнишь ту ночь… — начинает Кахал, и я перестаю слушать.
У Кахала есть способность даже самый хороший анекдот делать невероятно скучным. Его истории лучше вообще не слушать, если имеется такая возможность, и пока я Кардинал, властитель города, я могу игнорировать каждого, кого так неплохо ублажаю.
Кардинал умер — да здравствует Кардинал! За последние десять лет я слышал это множество раз, иногда от тех, кто действительно так думал, но чаще от болванов вроде этих молодчиков, уверенных, что могут сместить меня.
Десять лет. Долгий срок по всем меркам, но Джико — некогда преданный мне Джико Карл, человек, которого я выбрал на смену Франку Вельду в качестве начальника войска, прав. Действительно, как будто все было только вчера. Я могу вспомнить каждую черточку перекошенного лица Фердинанда Дорака, когда он стоял на краю крыши Дворца. Взволнованный, испуганный и окончательно помешанный.
— Желаю тебе долгой жизни, Капак Райми! — торжественно прокричал он.
Затем с криком «Прощайте!» он прыгнул вниз, и бразды правления перешли ко мне. С того момента я стараюсь быть лояльным к ним.
Я убил множество людей с тех пор, как ко мне перешла власть, однако явно недостаточно. Править такой растленной и продажной выгребной ямой, как этот город, почти невозможно. Во всяком случае, для обычного человека. Вам потребуется несколько жизней, чтобы утвердить свой авторитет на этих улицах и сделать их своими. К счастью, у меня имеются эти жизни и много чего кроме них. И я, в конце концов, преодолею сопротивление всех моих врагов, если даже околею от этих попыток.
Кахал и Джико несут всякий вздор, лакают шампанское, разжигают в себе кураж, чтобы убить меня. Они были отличными слугами первого Кардинала. Когда Кардиналом стал я, они поклялись мне в преданности и несколько лет были верны своей клятве. Но теперь их преданность пошатнулась. Как и многие, они решили, что из меня получился плохой вождь. Они видят проблемы, с которыми я столкнулся, бремя, которое легло на город, угрозу со стороны конкурирующих банд и думают, что пришло время сместить меня и возвести на трон нового диктатора.
Чтобы хоть на время дистанцироваться от кучки наемных убийц, я направляюсь к балкону, размышляя о том, почему же всё так разладилось. Первые несколько лет я правил вполне благополучно. Смело смотрел в лицо оппозиции. Покушения случались часто, но этого следовало ожидать. Все устаканилось, когда Кардинал раскрыл свои планы сделать меня своим преемником. Казалось, что худшее уже позади. Я начал планировать следующий этап, экспансию за пределы города. Вот тогда все и стало разваливаться.
Я разглядываю десятки кукол, свисающих со стен. Жуткие Аюмарканы Дорака. Он мог создавать людей. Обладал властью проникать в потусторонний мир, возвращать мертвых к жизни и давать им новую душу. Группа слепых инкских священников — виллаков — создала эти куклы и помогла Дораку в его экспериментах по воскрешению мертвых. Звучит невероятно, но Аюмарканы были настоящими. Я это знаю, поскольку сам являюсь одним из них.
Я делаю шаг из помещения. Балкон — относительно новая пристройка. Я сохранил это место почти таким же, каким его оставил Дорак — бедно украшенный длинный стол, роскошное кожаное кресло для меня, простые пластиковые стулья для гостей, — однако заменил пуленепробиваемое стекло. Когда Кардинал создавал меня, он сделал меня бессмертным. Я могу быть убит, но потом всегда возрождаюсь. Как человек, лишенный страха смерти, я не нуждаюсь в том, чтобы изолировать себя от остального мира, как мой предшественник. Я люблю выходить на этот балкон и обозревать сверху мой город. Обычно этот вид успокаивает меня, но не сегодня вечером.
Для чего я борюсь? Отчего на улицах беспорядки? Почему возобновились убийства? Ведь те дни должны быть уже позади. Я не ослаб. Остался верным своему курсу, как того требует моя природа. Я продолжаю следовать планам Кардинала, но если надо — импровизирую, проявляю инициативу. Я щедр к тем, кто меня поддерживает, беспощаден к врагам, справедлив ко всем. Меня должны уважать, мне должны подчиняться, как Фердинанду Дораку. Но этого не происходит.
Большая часть вины лежит на виллаках. Слепые священники помогли создать меня с намерением использовать, но я — сын Кардинала, а не их, и они чувствуют себя оскорбленными. Они хотели, чтобы я сосредоточился на создании великого города и совершенно отгородился от внешнего мира. Но я не могу. Я должен обладать миром во всем его великолепии. Не больше и не меньше.
Священники стали опасными врагами. Их власть соперничает с моей, возможно, даже превосходит ее. Они подрывают мой авторитет, восстанавливая против меня народ и банды. С самого начала это были непростые отношения, но недавно они совершенно испортились. Они обычно посылали эмиссаров, чтобы советоваться со мной и советовать мне, но уже восемнадцать месяцев от них нет ни звука. Не было никаких конкретных причин для этого. Они просто потеряли терпение и теперь делают все, что в их власти, чтобы раскачать лодку.
— А как бы ты поступил? — бормочу я духу Фердинанда Дорака. — Стал бы договариваться? Наводить мосты, унижаться, уступать их прихотям?
Внутренним слухом я улавливаю его хихиканье, и тучи над горизонтом как будто вытягиваются в презрительную усмешку. Я сдвигаю брови.
«Дурацкое предположение. Тебе надо было травить их и уничтожать, как крыс, и если ты все потерял — да будет так».
