не изменяй. А сатанисты, наоборот: делай, что хочешь, – нет никаких ограничений. По моим данным, некоторое время назад тринадцатилетнего школьника стали одолевать приступы гнева, которые психолог списывал на переходный возраст. Что я могу сказать об этом? Увлечения сатанизмом, черными ритуалами и черной магией даром не проходят, вот что…
Людмила Александровна рассказала о том, что следователи поместили подростка в центр временного содержания несовершеннолетних преступников, а он кричал им:
– Я вас ненавижу. Я сатана!
Внуку назначена судебная психолого-психиатрическая экспертиза.
Бабушка вытирает слезы. У нее слабое здоровье. После всего случившегося к ней несколько раз приезжала машина скорой помощи. Но самое страшное – из дома стыдно выходить, людям смотреть в глаза стыдно. Некогда общительная старушка стала затворницей.
В фильме «С Кевином что-то не так» есть такой эпизод: после содеянного Кевином народный гнев пал на его мать. Разбивали окна в ее доме, мазали машину фекалиями, завидев женщину в магазине, покупатели портили ей продукты в тележке. Неужели бабушку Людмилу ждет то же?
Многие в Кондопоге считают, что личность Миллигана так притягивала подростка, потому что у него самого не все было в порядке с психикой. Тем более что в семье есть душевнобольной родственник. И с родным отцом Игната тоже все неясно…
В Кондопоге немало и тех, кто уверен: парень просто хотел противостоять семье – и в жизни, и в выборе веры. Отсюда и оккультные ритуалы.
«Храм ждал своего часа», – говорят местные.
Во времена испытаний и больших потрясений народ оказывается умнее, чем мы о нем думаем. Как ни тяжела потеря уникального храма, местные не склонны валить все на мальчишку.
– Эта церковь ждала пожара. Ждала, понимаете, – сказал мне Алексей, местный житель.
Купол церкви давно уже дал крен. Покосившееся здание святыни не было оборудовано системами пожаротушения. Огонь мог загасить и находящийся в церкви сторож, но, бросившись по углам, не нашел ни огнетушителя, ни песка. О пожарных катерах, о специальной пожарной пене, о пожарных вертолетах здесь слыхом не слыхивали.
А вот еще что – Успенская церковь сгорела как раз накануне Успения Богородицы, большого церковного праздника. Совпадение? Вряд ли. Многие считают, что вспышка гнева, после которой Игнат пошел поджигать церковь, произошла не на пустом месте.
* * *
С Игнатом что-то не так или со всеми нами что-то не так?
Парень не раз говорил друзьям, что хочет увидеть церковь в огне. Они воспринимали его заявления как шутку. Не раз заявлял, что убьет брата и соученика, – смеялись, принимая за легкомысленный стеб. Ребята постарше – парень по кличке Кент, два студента из Петербурга – тоже. Алик Макаренко, друг Игната, сообщил органам, что ничего не знал о намерениях Тёмы и его увлечении сатанизмом. Ему нечего скрывать, каждый может посмотреть его посты в сетях, ведь он известный прокремлевский блогер, пишущий под ником Моргенрот на патриотические темы…
Кто мы, сегодняшние взрослые? Наследники духа российского православия, славянского языческого мистицизма, наследники великой русской культуры или в крайнем случае приснопамятного социалистического коллективизма? Ни то, ни другое, ни пятое, ни десятое… Мы с вами – Иваны, не помнящие родства. Известный сатанист и распиаренный убийца Чарльз Мэнсон правильно сказал: «Дети, идущие на вас с ножами, – это ваши дети, именно вы учили их…» Мы сами плоть от плоти, кровь от крови наследники нравов и обычаев девяностых, времени торжества дракона, времени большого хапка, а дети наши – внуки девяностых.
Недалеко от пепелища нашли недопитую пластиковую бутылку колы, в которой найдены следы успокоительного препарата из группы барбитуратов. Местные ребята утверждают, что Игнат всегда ходил с похожей бутылкой. Термос с чаем, с которым он был в церкви, так и не найден.
Через два дня после того, как ее сын сжег Успенскую церковь, Лариса выставила пост: «Не судите да не судимы будете». Говорят, сердце матери – бездна, в глубине которой всегда найдется прощение.
Ни она, ни бабушка Люда, ни местные жители, ни следственные органы не знали еще, что на пятый день под развалинами сгоревшей церкви будет обнаружен обгоревший труп мужчины. Неизвестно, нашла ли мать силы для прощения сына, узнав о гибели близкого человека…
В компьютере Игната осталась запись от десятого августа, 16:30:
«Мы с папой были очень близки. Он любил Басё.
Старый пруд!
Прыгнула лягушка.
Всплеск воды!
Я, возможно, слишком самоуверен, но “всплеск воды” – мгновение поджога церкви и геройской гибели папы, мгновение моей свободы – будет жить вечно. Это и есть мое просветление».
Кто-то из местных выразил опасение, что на месте сгоревшей церкви может появиться новое место черного культа.
P. S. Персонажи рассказа – фигуры вымышленные, возможные совпадения с какими-либо известными событиями и их участниками не были задуманы автором и носят случайный характер.
Когда никто в тебя не верит
В этом рассказе все можно было бы считать абсолютной правдой, когда б не уверенность автора, что очевидцы наверняка что-нибудь да соврали[90].
1
Майк рос подобно чертополоху на свалке.
Родился в 1966 году в Нью-Йорке, детство провел в Браунсвилле, самом опасном районе Бруклина. Мать, Лорна Мэй, проститутка на дому, родилась на юге, в штате Вирджиния. Его брат, побывав однажды в местах, где выросла мама, не нашел там ничего, кроме стоянок для жилых автоприцепов. Впоследствии Майк написал о себе: «Я – ниггер со стоянки для жилых автоприцепов». Считалось, что отцом Майка, его сестры Дениз и брата Родни был клевый чувак с торопливой, сбивчивой речью, местный сутенер Джимми по кличке Кучерявый, а вовсе не скромный таксист Переел Тайсон, указанный в свидетельстве о рождении. Майку позарез хотелось быть сыном сутенера, потому что в их районе это по-настоящему имело вес.
Браунсвилль – жестокое, отвратительное место; люди там отвязней, подлее и громче, чем в других районах. Когда обстоятельства вынудили семью переехать туда, мать была очень напугана, потому что не привыкла к такому количеству агрессивных черных. Все вокруг было враждебным, там не было места тонким материям. С воем сирен куда-то мчались копы, кого-то забирала скорая, постоянно слышалась стрельба. Людей пыряли ножами, грабили на улице, двери выламывали, окна разбивали… Жители района привычно наблюдали, как эти парни, словно в старых фильмах, напропалую пуляли друг в друга.
Квартал был настоящим рассадником распутства и похоти, не стесненных какими-то условностями. На улице нередко можно было услышать: «Отсоси у меня!», «Полижи мне мохнатку!». Как-то один малый затащил Майка с улицы в
