Грейси стонет и морщится.
– Я прекращаю! – говорит Перл, которую внезапно охватывает ужас. – Это была плохая идея.
В этот самый момент вниз проваливается еще кусок пола, и Грейси с Перл глядят сквозь образовавшуюся дыру на кухню. Грейси аккуратно пытается приподнять ногу. Ее лодыжка все еще скована деревянным браслетом, но уже свободна.
Перл обнимает Грейси за талию и медленно пятится назад по двери, подтягивая Грейси за собой. Она чувствует, как при каждом вдохе у девушки приподнимаются ребра. Она понимает, что та изо всех сил борется с паникой.
Когда они добираются до двери ванной и оказываются на более или менее твердой поверхности, на секунду просто замирают. У Перл почти что эйфория.
– Мы сделали это, – судорожно шепчет она.
Грейси облокачивается на нее, будто расслабившись. Перл понимает, что девушка потеряла сознание.
Снизу раздается топот бегущих ног. С пляжа доносятся голоса. Пришла помощь.
В маленькой неотложке Кастина совсем тихо. Опускается ночь. Перл сидит на неудобном оранжевом стуле и ждет. Они прикрыли рану в ноге Грейси куском кожи. Если бы они оставили ее открытой, то кость бы высохла и стала хрупкой. Перл это кажется удивительно логичным: лучший способ вылечить травму – ее скрыть.
У Грейси нет страховки. Ее прооперировали, но остаться она не может.
– Можешь поехать ко мне домой, – внезапно для себя предлагает Перл. Она испугана, и это последнее, чего ей хочется. По крайней мере, так она себя убеждает. – Но только на одну ночь.
* * *
Когда они подъезжают к коттеджу, внизу поют камни. В тускнеющем свете алеет клен.
Перл выкупила коттедж у мамы Уайлдера после его смерти, но она нечасто здесь бывает. В этом году она приехала, чтобы написать книгу. Харпер все еще живет на побережье в своем белом доме, похожем на кондитерский крем. Перл немного мучает совесть за то, что она заставила персонажа Харпер из книги жить в старом доме Пеллетье.
Перл с Харпер не разговаривают уже много лет – с того самого дня, когда она узнала про Уайлдера.
– Что это за звук? – спрашивает Грейси. Она как белое облако в сумерках. Девушка опирается на старые деревянные костыли, с которыми больница любезно согласилась расстаться.
– Это просто игра ветра, – объясняет Перл. – Не бойся. – Ей сложно сказать, боится Грейси или нет. У девочки совершенно непроницаемое лицо. Она знает это выражение. Это способ защитить себя от других – скрыть глубокое тепло, которое таится в душе.
Грейси почти засыпает, но Перл разогревает суп из банки и заставляет Грейси съесть его с крекерами.
– Никогда не была сильна в кулинарии, – говорит она, как будто извиняясь и слегка обороняясь. – Но ты потеряла много крови.
– Очень вкусно, – благодарит Грейси и с удовольствием ест. Закончив, она вежливо прибавляет: – Спасибо за ужин.
Перл кладет ее в комнате с круглым окном. Она тянется, чтобы его закрыть: в это время года в ночном воздухе уже чувствуется морозец.
– Оставь открытым, – просит Грейси. – Мне нравится звук от камней. Они так ухают. Напоминает сов.
– Может быть. Мне так никогда не казалось.
Ей все время казалось, что этот звук напоминает скорбь и разрушение. Но, может, он всю дорогу напоминал сов.
* * *
Перл полностью просыпается за одну секунду. В доме тихо, и сначала она не понимает, что ее разбудило. Но потом звук раздается снова.
Она безошибочно узнает сигналы своего ноутбука. Звук, который он издает, когда ты доходишь до конца документа. Он жутко раздражает, но Перл так и не разобралась, как его отключить.
Она медленно поднимается и бесшумно двигается на цыпочках по коридору. На мгновение ее посещает дикая мысль: Уайлдер? Но он мертв.
Голова Грейси резко выделяется на фоне яркого экрана. Она, сгорбившись, читает. Перл видит, что там – во что она так сильно погрузилась. Это рукопись «Гавани и кинжала».
– Какого хрена ты делаешь? – ледяным тоном спрашивает Перл.
Грейси испуганно подскакивает.
– Я не слышала, как ты вошла…
– Я вижу.
– Я знаю, я не должна была… Я понимаю…
– Мне кажется, тебе лучше уйти.
– Пожалуйста, дай мне объяснить.
– Таким, как ты, должно быть стыдно! – Перл иногда сталкивается с этими людьми. Они приезжают сюда, чтобы увидеть все своими глазами, посмотреть на прототип Зеркального коттеджа, на источник вдохновения для «Гавани и кинжала». Сначала ей это льстило. Потом они начали ее раздражать, а потом, когда кто-то тайком снял ее белье с веревки и унес с собой, ей стало страшно. Перл настояла, чтобы убрали указатель, по которому можно было найти песчаную тропинку к Свистящему коттеджу. Это вроде как помогло. В Кастине никто больше не отвечает на вопросы о ней и не показывает дорогу к коттеджу. Она стала для них предметом гордости – тем, кого надо защищать. Типа любимого домашнего животного или что-то в этом роде.
Глаза девушки блестят от слез. Но Перл больше трогает обреченное смирение, написанное у той на лице. Ее саму когда-то выставляли на мороз.
Перл присаживается. Грейси замирает в ожидании приговора.
– Грейси – твое настоящее имя?
– Да!
– Ты приехала сюда, чтобы увидеть меня?
– Нет. То есть я надеялась…
– Ты все это подстроила? Эту историю с застрявшей ногой, чтобы я привела тебя сюда?! – Она понимает, что это глупость, Грейси не могла все это разыграть. Но Перл напугана и зла. Она привела девчонку к себе в дом.
– Нет! – заливаясь слезами, оправдывается Грейси. – Я приехала сюда из-за своего отца! Он был отсюда. Он был… Он был как-то связан с этим старым домом. Я хотела увидеть его.
Весь мир вокруг Перл замедляется, как обычно бывает во время шока. Она проклинает себя. Как она могла быть так глупа, так слепа?!
– Твоя мать… Кем она была?
Грейси медленно поднимает глаза, и на секунду Перл охватывает ужас. В ее глазах как будто мелькает огонек. Она только молча качает головой.
– Кто… кто она? – спрашивает
