Второй пилот открыл дверь, и Эрик с трудом стал спускаться вниз по откидному трапу. Выл ветер, песок резал глаза. Кто- то махал ему, стоя у дверей в ангар. Пробежав сорок футов до дверей, он нырнул внутрь. Незнакомец тут же захлопнул ее. В центре ангара стоял большой самолет, крытый непромокаемым брезентом. Его форму было трудно разобрать, но машина мало походила на все виденные до сих пор.
— Окаянная пыль, все самолеты занесло, — досадовал незнакомец. — Вы, должны быть, Эрик Стоун. Я — Джек Тэггарт.
— Для меня большая честь видеть вас, полковник, — с оттенком подобострастия ответил Эрик. — Я еще ребенком много читал о вас.
Тэггарту было немногим больше шестидесяти, обветренное лицо, светло-голубые глаза. Мужчина был красив той характерной для ковбоев красотой, что подчеркивается массивной нижней челюстью и коротко стриженными волосами с проседью. Полковник был в летней хлопчатобумажной форменной рубашке и, невзирая на жару, в кожаной куртке, какие носят представители бомбардировочной авиации. Рукопожатие у этого авиаковбоя было железным, на бейсболке гордо сияла эмблема одной из ранних миссий «Шаттла». Когда-то он был пилотом космического челнока.
— Вы готовы к поездке, которая изменит всю вашу жизнь? — спросил Тэггарт по пути в кабинет, расположенный тут же, в углу ангара. Говорил он с легким протяжным техасским акцентом.
— Готов, сэр, — усмехнулся в ответ Эрик.
В кабинете было еще двое мужчин. Одного Эрик узнал сразу же по внушительным пышным бакенбардам. Это был легендарный авиаконструктор Рик Баттерфилд. Другой — высокий, седовласый, его внешности было свойственно нечто от аристократа, что подчеркивалось костюмом-тройкой, какие носят банкиры, и цепочкой студенческой организации «Фи-бета-каппа», свисавшей с жилетки. По прикидкам Эрика, этому человеку должно было быть уже явно ближе к семидесяти.
— Мистер Стоун, — сказал он, протягивая руку. — Нечасто у меня получается выбраться для встречи с кем-нибудь из команды Хуана.
— Вы — Лэнгстон Оверхольт? — с трепетом в голосе спросил Эрик.
— Да, мой мальчик, это я и есть. Хотя вы никогда меня прежде не видели, да и вряд ли увидите в будущем. Понимаете, о чем я?
Эрик кивнул.
— Мне на самом деле не следовало бы появляться здесь. В конце концов, это частная сделка «Корпорации» и компании мистера Баттерфилда.
— Ну, не совсем. Раз уж вы грозились насовать мне палки в колеса при подаче мною заявления в Федеральное авиационное агентство и НАСА…
Эрика поразил высокий голос Баттерфилда.
Оверхольт повернулся к нему:
— Рик, никто вам палки в колеса совать не собирался, это было всего лишь дружеское напоминание о том, что ваш самолет пока что не прошел официальные испытания. И это напоминание избавило от множества волокиты.
— Знаете, вам лучше бы не дергать меня лишний раз.
Мне кажется, что мой временный сертификат для этого полета — свидетельство тому, как я к вам отношусь.
Хоть выражение лица Баттерфилда по-прежнему оставалось кислым, было видно, что он в целом смягчился.
— Сколько времени нам на это потребуется? — спросил он Эрика.
— Используя мониторинг данных от ПВО, по моим расчетам, перехват может быть осуществлен в восемь часов четырнадцать минут и тридцать одна целая и шесть десятых секунды. Завтра утром.
— Я не могу гарантировать вам такую же точность во времени. Нам потребуется только час на то, чтобы достичь нужной высоты, и еще шесть минут на включение двигателя.
— Ну, минутой больше, минутой меньше, это особой роли не играет, — успокоил его Эрик. — Мистер Баттерфилд, я хочу, чтобы вы уяснили всю серьезность этой ситуации. Речь идет без всякого преувеличения о миллионах жизней. Понимаю, это звучит как фраза из дурного шпионского романа, но это так. Если мы в чем-то допустим просчет, это будет означать страшные страдания для людей во всем мире.
Он открыл свой ноутбук, чтобы показать часть отснятого на борту «Золотого рассвета» материала. Кадры сами говорили за себя, и Эрику даже не было нужды комментировать их. После просмотра он сказал:
— Большинство погибших — ответственные за производство вируса. Тот, по чьему распоряжению они действовали, решил устранить их, чтобы они унесли его тайну в могилу.
Баттерфилд поднял взор от компьютера. Его лицо, несмотря на фермерский загар, приобрело пепельный оттенок.
— Я с тобой, парень. На сто процентов.
— Благодарю вас, сэр.
— Тебе приходилось испытывать серьезные перегрузки, сынок? — поинтересовался Тэггарт.
— В ВМФ. Приблизительно три «же», может, три с половиной.
— И ты не блюешь при этом?
— Именно поэтому здесь я, а не другой мой товарищ. Я — член Общества любителей американских горок. И все каникулы с них не слезаю. И что-то не припомню, чтобы блевал.
— Этого для меня вполне хватит. Рик?
— Я не собираюсь умолять вас подписать пачку бумажек. Просто я ручаюсь за мою «птичку», как вы за собственное здоровье.
— Каждые полгода наша компания проводит медосмотры. Так что пока со мной все в порядке, очкарики сами признают это.
— В таком случае все отлично. Нам до утра предстоит куча работы. — Баттерфилд взглянул на массивный «Ролекс» на запястье. — Моя группа будет здесь минут через двадцать. Вам предстоит проверить вес и баланс, и я думаю, до самого полета вам не следует отходить от самолета. А ваши пилоты пусть остановятся в отеле в городе. Один из моих парней отвезет их туда.
— Это вполне мне подходит. Да, мистер Баттерфилд, у меня к вам будет одна просьба.
— Слушаю.
— Мне хотелось бы взглянуть на самолет.
Баттерфилд кивнул и вышел из кабинета, Эрик, Тэггарт и Оверхольт потянулись за ним. На длинном кабеле с зачехленного самолета свисало какое-то устройство. Он нажал на кнопку, и лебедка стала снимать брезент.
Окрашенная в глянцевый белый цвет с небольшими синими звездами по бокам, авиаматка, прозванная «Кенга», не походила ни на один другой самолет. У нее были крылья как у чайки, такие, как у почтенного «Корсара» времен Второй мировой, но они начинались высоко на фюзеляже и под углом шли вниз, так что корпус располагался на довольно высоком шасси. Машина была оснащена двумя реактивными двигателями, размещавшимися над одноместной кабиной.
Внимание Стоуна привлекло то, что покоилось под брюхом самолета. «Кенгуру» представлял собой планер-моноплан с реактивным двигателем, крыло которого откидывалось вверх для уменьшения сопротивления после того, как топливо было израсходовано. Будучи способен развивать скорость свыше двух тысяч миль в час, «Кенгуру» представлял собой суборбитально-космический летательный аппарат, и хотя не был первым, изготовленным вне рамок госпрограмм, все же успел поставить рекорд высоты — около 120 километров (75 миль) над землей.
