Экран смартфона загорелся, разрывая остатки утреннего сумрака. И это не понравилось Джаки, ведь он буквально ударил по непривыкшим к яркому свету глазам.
Девушка взяла телефон, понизила его яркость, а после открыла сообщение, пришедшее от Алексис. Ничего лишнего или замудренного, коротко и по теме, лишь несколько слов.
«Мальчик. Четыре сто.»
Джаки не стала особо оригинальной, просто ответив:
«Рада за тебя»
А после добавила:
«Мне приехать?»
«Пока нет. Ко мне еще не пускают,» — сразу же ответила Алексис.
«Напиши, как начнут»
Джаки, конечно, была рада за подругу, но не испытывала той феерической радости, как могла бы, потому что к этому моменту она была уже морально истощена. Она абсолютно не хотела ехать к ней, даже если бы пускали, она просто боялась взглянуть ей в глаза. Черт, а ведь она предупреждала, что не стоило возвращаться домой. Алексис, если можно так сказать, была ее совестью. И Джаки все же знала, что Алексис осудит ее за это решение. Дружба дружбе рознь, но Алексис всегда, как ни странно, оставалась права.
Джаки отчаянно вздохнула, взъерошив не первой свежести волосы. Да, ей определенно требовался душ перед новым рабочем днем и, возможно, еще одна порция горячего кофе.
Девушка спрыгнула с табурета, положила телефон в карман, поставила кружку в раковину и пошла в комнату. Тим все еще спал, когда она забрала свои вещи и поспешила в ванну. С появлением сына в ее жизни, она буквально забыла о том, что такое принимать долгую и горячую ванную с пеной. Джаки воспитывала Тима одна, и первые два года у нее практически не было времени для самой себя, ведь сына нельзя было оставить одного ни на минуту. Все дни она проводила с сыном, а ночью писала. Оглядываясь назад, она видела себя, живущую в коконе и старающуюся огородиться от всего, не желающую выбраться из него. Так было проще. В Италии было проще.
Джаки настроила воду и кинула в нее пенную бомбочку, привезенную из Италии. По комнате поплыл приятный аромат вербены и цитрусов. Ей нравился этот запах. Она села в ванну и откинулась на бортик. Блаженное тепло обволакивало ее, унося с собой напряжение минувшего дня. Тело расслаблялось и вот ей уже казалось, что она и вовсе не ощущает его. Это было блаженством, дарующим недолгое спокойствие. И она жаждала этого спокойствия. Того самого спокойствия, похожего на ее жизнь в последние пару лет.
Но Джаки не была дурой и прекрасно знала, что ее блаженство не может длиться вечно. Вскоре из коридора послышалось шарканье чьих-то ног. Так что Джаки не стала больше залеживаться и выбралась из ванной.
Следующие пару дней для нее прошли в состояние прострации. Дом — работа, работа — дом, вечера с Тимом у телевизора с попкорном и детскими мультфильмами, а после она писала. Писала помногу, писала и практически не спала. Она не могла сказать точно, насколько много кофе пила за эти дни, порой ей казалось, что она поглощала его литрами, без остановки. Однако это не то, что характеризовало ее прострацию. Она не помнила ни одного решения касаемо ремонта, она вообще не знала, что там происходило. Так называемая работа сводилась к тому, что она либо бесцельно сидела в кабинете матери или слонялась по залам, где велись ремонтные работы, стараясь не мешаться под ногами. Пару раз к ней подходил главный прораб и что-то спрашивал, но Джаки не знала даже того, что он спросил. Не знала она и то, что за мультфильмы смотрела с сыном. Они были просто фоном, когда она ела попкорн, время от времени улыбаясь Тиму, который радостно подпрыгивал, счастливый из-за того, что увидел что-то, что ему понравилось. Единственное, чему Джаки отдавала себя с полна в последнее время — роман. Она писала взапой, не останавливаясь, не замечая, как пролетали целые ночи, а потом наставал очередной рабочий день, полный прострации и бесчисленного количества кружек с кофе.
Но вскоре произошло то, что буквально пошатнуло ее и заставило выползти из кокона прострации. За день до Рождества на порожках ее дома появилась Алексис с ребенком на руках. На улице лил сильный дождь, словно бы говоря зиме, что осень не собирается никуда уходить. И это было немного неприятно, ведь Тим так хотел увидеть снег. А в этом году уже падал снег, но к тому моменту, когда Тим проснулся, жестокая реальность в перемешку с неустойчивой погодой взяли свое и к утру он растаял.
Джаки не без труда затащила в дом коляску подруги, оставляя огромные следы грязи от шин на полу. Отстраненно подметив, что Марте это определенно не понравится.
Алексис уже устроилась с грудным младенцем, которому и недели-то не было, на руках в гостиной, когда Джаки вошла туда.
И то, с каким выражением лица подруга смотрела на нее, не предвещало ничего хорошего. Девушка села на кресло напротив Алексис, наблюдая за тем, как она покачивает младенца на руках. Джаки отчетливо помнила это тепло. Тепло от маленького слабого тельца на руках. И ей даже не верилось, что когда-то Тим был таким же крошечным и беззащитным. Конечно, он и сейчас был беззащитным, но тем не менее Джаки казалось, что он был рожден таким, как сейчас. И эти мысли не могли не вызвать у нее улыбки.
— Какой он у тебя крошечный, — Джаки подалась немного вперед, чтобы лучше разглядеть маленькую морщинистую мордашку.
— Крошечный? — скептически переспросила Алексис. — Ты так говоришь только потому, что не видела тех котят по два с половиной килограмма, которых даже на руки взять страшно.
— Алексис, если что, я тоже была в этом чудесном месте под названием роддом, и даже держала на руках такого трехкилограммового котенка. Тим родился всего лишь два восемьсот, но, если мне не изменяет память, за первые пару месяцев он набрал около четырех килограмм.
Малыш причмокивал во сне, и это выглядело безумно мило.
— Как вы его назвали?
— Эрик Джонатан Скорокер.
Джаки поморщилась, услышав фамилию.
— Неплохое имя.
— Определенно лучше, чем Тимати Мортимер Трот, — фыркнула Алексис.
Глаза Джаки округлились.
— Ты фыркнула! Да что у вас всех за реакция? Что плохого в имени Мортимер? — вспылила девушка.
— Ничего. Оно просто странное. Кстати, а где наш Мортимер?
— Он с отцом пошел выбирать ель, — пожала плечами Джаки.
— С отцом? — несколько удивленно переспросила Алексис, даже перестав качать сына.
— С моим отцом, — резко ответила девушка, и вся легкость из их разговора сразу же испарилась. — И нет, мы не будем продолжать, — отрезала Джаки и встала с кресла.
— Хорошо… подай мне, пожалуйста, одеяло из сумки, я положу Эрика. У меня руки устали.
Джаки выполнила просьбу подруги и расстелила небольшое серое одеяльце на диванчике рядом с ней. Алексис испытала невероятное удовольствие, когда освободила руки и смогла наконец-то расслабиться, откинувшись на спинку дивана.
— Эй, а он не упадет? — Джаки настороженно посмотрела на малыша, который во сне ворочался и размахивал руками.
