– Совет да любовь, – присоединяется его жена.
– Все у них будет, – заключает их сын Ярослав удивительно схожими с Бойкой интонациями и тембром. – По глазам вижу, – так пристально смотрит, мне даже неловко становится. – Не охладевайте.
– Спасибо вам за все, – смущенно, но искренне лепечу я. – И вам, Сергей Николаевич… И вам, Мария Адамовна… Адам Терентьевич…
Последнему ничего сказать не успеваю.
– Меня благодарить не стоит, – усмехается тот с особой харизмой. – Я просто свадьбы люблю.
– Да прям… – смеется его жена – Эва. Глаза закатывает, вроде как с ехидством, но на самом деле смотрит на него с восхищением. – Только по свадьбам и гуляешь.
– А то, – незамедлительно отзывается Титов. – Молочу и подмолачиваю! Эй, Маруся, допивай, – подгоняет взрослую дочь. – Ну, все, ребята… – оглядывает нашу толпу. – Все готовы? Погнали дальше!
По дороге в ресторан я немного нервничаю. Не люблю суету и пафос. Но, к счастью, в заказанном для нас зале никаких излишков роскоши и приторной фальши не обнаруживается. Празднование проходит легко и задорно. Опять-таки преимущественно благодаря Адаму Терентьевичу.
– Молодые не употребляют, а нам сам бог велел, – приговаривает он, в очередной раз пускаясь с «горючим» в обход. – Да, конечно, на донышке… – заверяет и наливает полную стопку. – А вот парни молодцы. Как за друга тянут! – нахваливает Бойкину бандитскую компашку. – Потухнешь, я отвезу. Лично, – это уже жене. – Маруся? – дочке. – Первый раз, что ли? Не бойся. Давно не видел, чтоб зять тебя носил. Или вы внучку мне планируете?
– Папа!
– А что папа? Давно пора. Ярик, плохо работаешь.
– Два сына, – невозмутимо и явно не в первый раз парирует тот.
– Орел. Давай третьего! И вы, молодежь, – это уже нам. – Долго не зевайте. А то жизнь, она знаете какая… – взгляд размытым становится, когда он его будто сквозь стену вдаль направляет. – Стремительная эта жизнь. Оглянуться не успеваешь: год, два, десять – летят. А хочется ведь и внуков, и правнуков увидеть. Правда? – на жену смотрит.
– Правда, – соглашается та со всем, что он скажет, хотя сама слабой не выглядит.
Внутренняя сила в ней горит, но такая… Спокойная, что ли... В самом Титове похожая же – неугасающая и тихая, как вечный огонь. А вместе с тем такая мощная, что всех нас заряжает.
– Вот, – резюмирует Адам Терентьевич внушительно. – Раньше начнете, больше успеете.
– Поддерживаю, – поднимает бокал Сергей Николаевич. – Семья превыше всего. Учиться, работать, реализоваться по ходу сможете. А друг друга и детей всегда на первом месте держать нужно.
– И я плюсуюсь, – встает со своей рюмкой Курочкин. – В Китайской империи был один великий правитель…
Естественно, никто в хламину не напивается. Рука у Адама Терентьевича, что ли, такая легкая… Сам он заявляет, что карма. Все навеселе, но при памяти.
После первого стола идем танцевать. Бойка прижимает меня к себе, и мы будто одни остаемся. Не особо в ритмы музыки вслушиваемся. Обнявшись, слегка покачиваемся. В глаза друг другу смотрим.
– Кажется, я тебе еще что-то должна, – тихо выговариваю я. – По дням не рассчиталась, – улыбаюсь счастливо.
– Поздно, Центурион. Намотал счетчик. Лет на сто.
– Ничего себе, запросы! – возмущаюсь и тотчас смеюсь.
– Справишься. Я в тебя верю.
– Я в тебя тоже, Бойка.
– Вот и отлично, – стискивая крепче, прижимается губами к моему виску.
– Каждый наш танец в каком-то смысле поворотный, заметил? – шепчу я.
– Угу, – отзывается Кир немного сдавленно. – Пусть и этот будет большим началом.
– Пусть… Потому что я тебя все.
– И я тебя все, Центурион.
Выдыхаю счастливо. Поворачивая голову, кладу ее своему мужу на плечо. Смотрю на таких же счастливых веселящихся вокруг нас гостей и безмятежно улыбаюсь.
Что бы кто ни говорил, мы навсегда их всех запомним. С особой теплотой будем благодарить за жизнь, за новый старт, за своевременную бескорыстную и неоценимую поддержку, за душевный праздник и за веру. В людей. В себя. И в любовь. Настоящую, спасительную и всесильную.
Глава 60
Все так, родной. Все так.
© Варвара Бойко
Через два дня после бракосочетания мы переехали в свою квартиру. Так странно было… Удивительно волнующе. Минут десять мы с Киром ходили кругами по пустым комнатам. Заторможенно и трепетно осознавали наличие собственного семейного гнезда. А потом сошлись в одной точке и долго-долго целовались.
У нас ничего не было, но бездумно захламляться не хотелось. Поэтому в тот день мы купили только кровать, два письменных стола, удобные кресла и холодильник. После, долгими счастливыми неделями, приобретали и наживали все остальное. С кухней сложнее всего оказалось. Хорошо, что Градская помогла. Свела нас с фирмой, которая в сжатые сроки спроектировала, изготовила и смонтировала идеально подходящий нам гарнитур.
Бойка стал работать еще больше. Спал по четыре часа в сутки, а случалось и того меньше. Не раз я просыпалась среди ночи и застигала его за работой. Никакие разговоры про важность отдыха с ним не прокатывали. Он же терминатор! Это мне спать, вовремя обследоваться, сбалансированно питаться и гулять на свежем воздухе необходимо! Это он помнил и мне регулярно напоминал! Так бесило моментами… Но поскандалить с Киром стало практически невозможно. Едва начиналась какая-нибудь заварушка, он либо молча возвращался к ноуту, либо, если меня капитально накрывало, на полчаса уходил из дома.
В марте мы закончили работу над игрой и, помимо гонораров, получили хорошие премии. Мне, как прототипу одного из персонажей, предложили сняться в рекламной фотосессии. Кир этим, конечно же, возмутился и попытался запретить. Пришлось напомнить ему, что вина моей востребованности лежит исключительно на нем.
– Впредь будешь думать, прежде чем рисовать меня!
– Варя, бля… Не взрывай меня, на хрен…
Странно, но Бойка никогда не повышал голос, даже если я выходила за все границы. Рычал и грязно матерился, да. Но никогда не орал.
– Ну, это же обычная фотосессия! Что ты начинаешь?!
– Все будут на тебя смотреть!
– Ну-у-у… – ехидно тяну я. – Ты сейчас себе благодарность выпиши, что у Шугар Кэт[1], – не первый раз демонстративно кривлюсь на пошлом имени, которым он обозвал «моего персонажа», – шорты и майка, а не, допустим, одни трусы.
– Варя… – цедит резко и предупреждающе.
– Что?
Тряхнув головой, Бойка до белизны закусывает губы. Как еще не прокусывает! Сохраняя неподвижность, молчит крайне долго.
А после выдает до смешного серьезно:
