– Да, ты права. Хоть в Китае.
– Ты… Обижаешься? – выталкиваю с трудом.
– Бойка… – давит возмущенно.
Долго и шумно циркулирует воздух.
– Нет.
– Я старался, чтобы не грубо… – репа вспыхивает и пухнет от смущения. Но чисто по этим показателям мне давно похер. Важно обсудить. – Не грубо?
– Нет… Мне… Мне даже понравилось… – признается крайне тихо. – Очень.
– Хорошо, – довольно ухмыляюсь я.
И, наконец, расслабляюсь.
Ненадолго замолкаем, и меня сходу рубит сон. Глаза сами собой закрываются, дыхание меняется…
– Засыпаешь? – тихо шелестит Варя. Еще улавливаю, как поднимает голову и заглядывает в лицо. Что-то неопределенное мычу и, не поднимая чугунных век, отрицательно мотаю головой. – Спи. Сладких снов, Бойка. Я тебя люблю.
– И я тебя… – кажется, еще вполне разборчиво. Догадаться так точно можно. – До потери пульса, Центурион.
– Чувствую… – ее тихий смех – последнее, что я слышу.
Глава 59
Кажется, я тебе еще что-то должна…
© Варвара Бойко
Двадцать первого февраля я официально стала Бойко.
Мы с Киром до последнего думаем, что будем на регистрации одни. Но уже в ЗАГСе у нас неожиданно организовывается компания гостей. Мои бабушка с дедушкой, Курочкин, Лена с Катей, все друзья Бойки, родители Чарушина, семейство Градских, и с ними еще какие-то люди. Я их всех только вижу – улыбающихся, нарядных, с цветами – и начинаю плакать. В груди ломит так, что несколько секунд вдохнуть не могу.
Регистратора, видимо, тоже трогает эта ситуация, и, вместо быстрой проставки подписей, она в штатном режиме проводит для нас небольшую церемонию.
– С этого момента вы одна семья – Кирилл Бойко и Варвара Бойко, – говорит выразительным и торжественным тоном. – Пусть же этот союз станет крепким началом огромной и счастливой династии!
Возможно, в ее работе это всего лишь одна из стандартных фраз, но как же она откликается. Кириллу, очевидно, тоже. Чувствую, как стискивает мою ладонь. Судорожно вздыхаю и сжимаю в ответ.
– Берегите друг друга. Любите. Говорите, слушайте, чувствуйте, понимайте! Находите силы, чтобы, независимо от набора случайных факторов, без раздумий и колебаний поддерживать. Тогда никто и ничто извне вас не сможет разрушить, – сказав это, регистратор делает паузу. Глядя на нас, улыбается. Я силюсь ответить, но слезы и дрожь мешают. – Поздравляем! – это еще для нас. А потом, вероятно, для гостей: – Ура!
Гости взрываются следом. Слышу и крики, и свист, и смех.
– Горько! – выдает кто-то из друзей Кира, едва мы разворачиваемся.
Остальные – от мала до велика – поддерживают.
Пока я все еще растерянно моргаю, Бойка подгребает меня к себе и впивается в губы крепким поцелуем.
– Один! Два! Три! Четыре! Пять! Шесть! Семь! Восемь! Девять! Десять! – считают хором наши гости.
То ли кислорода не хватает, то ли эмоций слишком много – кружится голова. А когда Кир отпускает, едва я успеваю сфокусировать свое внимание на подошедших к нам шумных гостях, выстреливают пробки из трех или даже четырех бутылок шампанского. Пена летит прямо на нас с Бойко. Я вдыхаю игристый аромат праздника и смеюсь.
– Так, ребята, по двадцать грамм, и в ресторан. Для вас безалкогольное, – узнаю в мужчине отца Марии Градской.
Я и ее присутствию удивлена, а уж морского владыку региона увидеть и вовсе никогда не ожидала.
– Какой ресторан? – почти одновременно с Киром выдыхаем.
– Давайте, давайте, – со смехом подгоняет нас Адам Терентьевич. – Мы тут и так уже злоупотребляем, – бросает между делом, раздавая бокалы. А потом вскидывает взгляд на регистратора: – Алла Богдановна, еще раз спасибо. От всей души широкой, – женщина что-то смущенно бормочет в ответ, но Титов уже не слушает. – Всем раздал? – оглядывает нашу толпу. Удовлетворенно кивает и, поднимая свой бокал, выдает: – За молодых! Ура!
После этого все завертелось с безумной скоростью. Уверена, что Адам Терентьевич насчет шампанского не обманул, но я чувствую себя пьяной. Я вся будто один сплошной сгусток эмоций – успеваю лишь принимать поздравления и утирать очередные потоки слез.
– Счастья вам, дочка, – шепчет мне на ухо бабушка.
Дедушка обнимает без слов.
Знаю, что оба любят меня. Но неловкость их тоже ощущается. Понимаю причины. Ни дочери, ни зятя. Поддерживают и поздравляют чужие люди. Мы же с Киром, конечно, только рады, что их нет.
– Миленькое платье, – замечает Лена первым делом. – Ой… Поздравляю!
– Поздравляю, – подключается Катя.
– Любите и приумножайте, – емко вставляют родители Чарушина.
Сам Чара демонстративно хватается за сердце.
– Без слов, – произносит с дурашливой мукой на лице и смеется.
– Спасибо за все, – выдыхаю я, когда обнимает.
– Сочтемся, – как всегда, легко отпускает благодарность. – Первенца отдадите. В смысле, крестить буду.
Мы с Бойкой переглядываемся. Я от неожиданности не знаю, как реагировать. А вот Кир кивает.
– Ты и без первенца крестный отец, – заверяет он, пожимая другу руку. – Но, ладно. Кому, как не тебе… – выдает со странными интонациями. А потом и вовсе обнимает Артема. – Спасибо, – благодарит скупо, но, несомненно, искренне.
Остальная гоп-компашка Бойки – Фильфиневич, Шатохин и Георгиев – со следами очевидной потерянности на лицах просто поочередно неловко обнимают нас.
– И здесь первый, – резюмирует Филя. – Среди нас первый.
– Тоже мне радость, – сипит Тоха. – Не дай бог… То есть за тебя, брат, рад, конечно, – сконфуженно смотрит на Бойку. Поджимая губы, переводит взгляд на меня. – Сестра, – бросает сухо и спешит слинять.
– Не, ну круто… – растерянно подбивает Жора. Сам же, очень заметно, смысла не понимает. – Молодцы, – еще раз хлопает Кира по плечу и, толкая Филю, отходит.
Фильфиневич, впрочем, следом шагает.
Градские поздравляют сдержанно. Всем своим кланом окружают и слепят добрыми улыбками.
– Болтать – не мое, – выговаривает Сергей Николаевич грубовато. – Просто поздравляю и всех благ желаю. Пусть жизнь исполняет, и вы не отставайте.
