— Он мерзавец, — бросила Тила. — Надеюсь, никто не пострадал?
— Ну, кое-кому из солдат досталось. У Джеймса крепкие кулаки.
Тила задумалась. Ей казалось, что она права. Но сейчас девушка встревожилась, не вызвал ли ее уход еще большие неприятности. Она слышала крики, но так и не обернулась.
— Он… он спросил меня, кто отец ребенка! — с возмущением сообщила Тила.
— Ну, тогда ты правильно поступила. — Улыбнувшись, Тара направилась к двери.
— Тара?
— Да?
— Что случилось с Джеймсом после того, как я убежала?
— Его отвели в крепость. Нельзя же позволить неуправляемому дикарю наслаждаться обществом белых людей.
— Да, он был вне себя.
— Пусть немного позлится. Может, это заставит его вспомнить о хороших манерах.
— Надеюсь…
Тила вдруг испугалась. Ее охватила дрожь. Она, конечно, права, но Джеймс заперт в крепости. Да, он заслуживает наказания, ибо вел себя хуже, чем дикарь. Пусть сгниет в тюрьме, лишь бы никогда не видеть его!
— Пусть отправляется со своими хорошими манерами прямо в ад!
Тара вышла, но, закрыв дверь, прислонилась к ней спиной. Джеймс и Тила слишком упрямы и горды. Необходимо что-то придумать. Им, вероятно, нужно время. Она надеялась, что его хватит.
Волнуясь о Джеймсе, она с облегчением думала о том, что он в относительной безопасности, хотя и за решеткой. В тюрьме ему не грозит смерть.
— Ты хорошо изучил расположение форта? — взволнованным шепотом спросил Дикий Кот, хотя ни один из охранников не знал языка мускоги.
Джеймс кивнул. Он расхаживал по двору, устремив взор на юго-запад. Тот угол крепости был отлично укреплен. Считая, что совершить оттуда побег невозможно, там не выставили охрану. Однако в темную ночь не так уж трудно бесшумно добраться до парапета и спуститься по стене.
Им удастся бежать. Проем в шестифутовой стене находился в пятнадцати футах над землей и составлял пять футов в высоту и всего восемь дюймов в ширину. Его закрывали два железных прута, но Джеймс, Дикий Кот и Коуэта решили раскрошить ракушечник с одной стороны и убрать один прут, а другой использовать как опору. Потом они спрыгнут в канаву за стеной и исчезнут — либо в океане, либо в лесу.
— Ночами нам придется по очереди отбивать ракушечник, — сказал Джеймс.
— Проем находится очень высоко, — возразил Дикий Кот. — Нам не добраться туда.
Коуэта, сильный индеец негритянского происхождения, вступил в разговор:
— Нас много. Мы все сделаем.
Через четыре дня они могли уже вынуть прут, но решили воздержаться, чтобы не привлекать внимания.
Воины выстроились пирамидой, и Джеймс, стоявший наверху, отбивал последние куски. Он вздрогнул, услышав хриплый шепот Дикого Кота:
— Бегущий Медведь!
— Что?
— Нужно поговорить. Скорее! Джеймс надавил на прут. Он подался. Дело сделано! В тишине он спустился по лестнице из человеческих тел. Один за другим воины спрыгнули на землю. Джеймс посмотрел на Дикого Кота.
— Все готово.
— И очень вовремя.
— Что случилось?
— Пойдем со мной.
Джеймс последовал за Диким Котом через арку в камеру, где находился Оцеола с семьей. Вождь знаком велел Утренней Росе оставить их одних. Джеймс сел перед Оцеолой. Дикий Кот стоял рядом.
— Ты знаешь, что старый Рили перемещается здесь довольно свободно?
Джеймс кивнул:
— Да, а что?
— Он может передавать наши просьбы белым солдатам, задавать им вопросы от нашего имени. И они тоже используют его. Рили для них скорее слуга, чем пленник.
— Тебе известно, что они стремятся вернуть негров их злобным хозяевам?
Оцеола взмахнул рукой.
— Рили с нами. Дело в том, что он часто слышит разговоры солдат. Один из них беседовал с другим.
— И?
— Этот солдат когда-то служил у Майкла Уоррена.
— Ну?
Оцеола пожал плечами так, словно все уже объяснил.
— Бумаги… письма. Этот человек направил послание майору Уоррену, сообщив, что ты здесь, в плену. Солдат точно не знает, где Уоррен и сколько времени понадобится, чтобы письмо нашло его. Но на хорошей лошади за день можно покрыть миль пятьдесят, так?
Джеймс задумчиво кивнул:
— Ты прав.
— Поэтому, хотя ты, тревожась за меня и за других, позволил взять себя в плен вместе с нами, сейчас тебе нужно бежать. Твое сердце уже много дней рвется за пределы этих стен. Твоя душа уже далеко, и только рассудок заставляет тебя оставаться здесь ради нас. Пусть же борьба в твоей душе закончится. Я ничего не боюсь и со всем смирился. Что будет, то будет. Беги!
— Оцеола, Уоррен не может войти сюда и застрелить меня…
— Друг мой, мы оба знаем, что это ему не понадобится.
Охранники придут ночью или отравят еду. Всякое случается. В твоей камере нет веревки, но тебя могут найти в петле. Трагическое самоубийство! Полукровка, не выдержавший войны двух миров. Возникнет много подозрений. Но никто ничего не докажет. Джеймс, ты должен бежать.
Джеймс склонил голову:
— Как скажешь, великий вождь.
Оцеола улыбнулся, плотнее закутываясь в одеяло:
— Воин. Я был великим воином, правда?
— Ты и есть великий воин.
Оцеола кивнул, не желая оспаривать это утверждение.
Ночью Джеймс вместе с Диким Котом осмотрел проем в стене форта.
— Пролезем ли мы через такое узкое отверстие? Вот в чем вопрос, — сказал Джеймс.
— Мне это не составит труда в отличие от тебя. Но тобою движет решимость. Намажем тела жиром и постараемся проскочить. Мы часто голодали, потому что нам нечего было есть, а сейчас мы голодали, чтобы похудеть. Ты не передумал? Ведь стоит тебе позвать твоего белого брата, и тебя освободят.
— Я просил брата не вмешиваться, чтобы не подвергать Джаррета и его семью опасности. Поэтому пойду с тобой. — Джеймс опустился на корточки перед Оцеолой, сидевшим у стены и готовым к прощанию. — Может, на свободе я буду полезнее.
О побеге Оцеолы речь не заходила, хотя кое-кто из воинов пытался склонить его к этому. Он не показывал белым, как плохо иногда себя чувствует, но бежать не мог, даже считая это справедливым, поскольку те предали его. Оцеола принял решение и, как сказал Джеймсу, смирился.
Сейчас он вложил свою руку в руку Джеймса:
— Я горжусь тем, что ты будешь продолжать борьбу. Я скажу тюремщикам, что мог бы уйти с тобой, но предпочел не делать этого. — Оцеола понизил голос:
