Mali Koa – Some things У Эммы раскалывалась голова. Глаза не открывались, хотя она понимала, что время давно перевалило за полдень. Выпускной бал прошел феерично: они танцевали, пели какие-то дурацкие песни, катались по городу до рассвета – как любые другие выпускники. Эмма не пила – лекарства лучше не смешивать с алкоголем, – но такая вот встряска все равно выглядела наутро как типичное похмелье.
Телефон на полу завибрировал. Эмма снова попыталась разлепить веки, но тщетно.
– Абонент вне зоны доступа, – проговорила она охрипшим голосом и закашлялась. Прямо как после концертов: сначала всю ночь орешь песни, а наутро не можешь разговаривать. А уж после выступлений «LADE» в их доме стояла тишина: ни она, ни Джо не могли произнести ни слова без боли в горле. Да, были времена, когда ключевыми в их жизни были мальчишки из Стоквуда. Мальчишки…
– Черт! – Эмма резко села на кровати, зажмурилась, ожидая, пока резкая боль в голове пройдет или хотя бы уменьшится до стадии «терпимо». Она же договорилась сегодня созвониться с Домом! Нащупав телефон, Эмма молилась, чтобы пропущенный звонок был не от Рокстера. К счастью, звонила мама.
– Эмма, дочка, почему ты не отвечаешь? – встревоженный голос матери больно ударял в ухо.
– И тебе привет, – вяло отозвалась Эмс. – Я спала.
– До сих пор?!
– Мам, я вернулась утром. Мне нужно было отоспаться.
– Ты в порядке?
Опять это недоверие в голосе. Эмма не могла винить маму: она столько времени врала и скрывала свою болезнь, что теперь все вокруг нее переживают, всматриваются, вслушиваются и не верят ни единому ее слову. Неприятно, конечно, но что поделать.
– Все хорошо, правда. Никаких срывов. Просто мы гуляли всю ночь, и я устала – слишком много эмоций и суеты. Сейчас позавтракаю, приму лекарства и приду в себя.
– Хорошо, – с облегчением в голосе согласилась мама. – Но если что – звони.
– Не переживай, пожалуйста. Я люблю тебя.
– И я тебя, солнышко.
Солнышко, кстати, нещадно светило прямо в окно, жалюзи на котором Эмма благополучно забыла опустить. В комнате нечем было дышать – от этого голова болела сильнее. Стоило, наконец, встать, устранить полуденное пекло и привести себя в порядок – Дом мог позвонить в любую минуту. Точное время они не назначили – жизнь в туре штука непредсказуемая, так что Эмма пообещала быть на связи весь день.
Вздыхая при каждом движении, она привела в действие свой план «возвращение к жизни» и уже через час пила кофе на кухне, заглядываясь на клипы по музыкальному каналу. Стоило ожидать, что рано или поздно в ротации сегодняшнего дня появятся «LADE». Что Эмма успела забыть, так это их участие в одном из клипов. Сложно не покрываться мурашками, вспоминая те дни – в них скопилось столько счастья, что даже последующее горе не перекрыло. Концерты в «Крыльях», поездка к Рокстерам домой и завтрак от Дома, съемки, дурачества, свитшоты с логотипом… Эмма долго отгораживалась от прошлого, от группы, потому что это приносило боль. А следом шла еда. Да и сейчас, глядя на то, как они гоняют в тележках по парковке, Эмма мечтала закрыться в комнате и съесть как минимум торт, чтобы не болело внутри. Но в то же время она не могла не улыбаться – было ли в ее жизни лучшее приключение? Не «LADE» виноваты в ее болезни, не Джо и даже не она сама. Они просто наслаивались на старые раны и незакрытые гештальты, а нервная система, расшатанная годами эмоциональных качелей, сдалась. Так бывает. Нечего сейчас оплакивать произошедшее, нужно исправлять настоящее и будущее. И улыбаться прошлому, прямо как она сейчас, глядя в экран телевизора.
Эмма вздрогнула, когда телефон зазвонил. Она быстро ответила, включая камеру.
– Слишком много Рокстеров на квадратный метр, – посмеялась она, демонстрируя Дому телевизор, на котором он самозабвенно рвал струны гитары.
– Я не нарочно, – отозвался он. – Так вышло.
Эта фраза насмешила Эмму куда больше. Она вернулась за стол, устанавливая телефон на подставку, чтобы удобнее разговаривать. Доминик на экране выглядел немного помятым, но от этого еще более очаровательным. Его волосы чуть отросли, а подбородок украшала щетина.
– Решил сменить имидж?
Дом потер подбородок и нахмурился:
– Еще не успел побриться – я теперь делаю это только перед концертами.
– Устаешь?
– Вообще не соображаю, что происходит, если честно. Хорошо, что у нас есть Аврора, которая все снимает – и концерты, и закулисье. Потом посмотрю, осмыслю. А пока только драйв, перелеты, репетиции, фанаты – и так по кругу.
Эмма с трудом воспринимала информацию. Когда их пути с группой разошлись, они были ребятами из соседнего города. А тут Доминик рассказывает про тур по Америке, да и по радио и музыкальным каналам их крутят постоянно.
– Ты доволен?
– Вполне, – Дом пожал плечами, и тут Эмма заметила, что он без футболки. Отличный ход, Рокстер, как раз для деловых разговоров, ага. – Просто все так быстро, суматошно, что я пока не пойму, кто мы во всей этой тусовке.
– Звезды, Дом. Вы – восходящие рок-звезды, и впереди десятки лет такой жизни.
– Хотелось бы верить. Но сегодня мы говорим о тебе. Ты подумала?
Эмма отвела взгляд – она хоть и написала Дому, что хочет поговорить, но рассказывать о своей болезни человеку, в которого она была влюблена (точно была, не все еще?), – не самое приятное дело.
– Дом, мне нужно тебе кое-что рассказать.
– Да, конечно.
– У меня булимия, – сказала, и сердце зашлось. – Терапия, контроль всего, что я ем, моих эмоций и срывов. Мне лучше, но это долгий процесс. Я решила, что, прежде чем советовать меня кому-то, ты должен знать правду.
– Черт, – Доминик потер руками лицо. – Мне жаль. Это из-за…
Эмма не сразу поняла, что он имел в виду себя и всю их нелепую историю.
– Боже, Доминик! Нет, конечно, ты здесь ни при чем… Ох, уж эта вечная беда добрых людей.
– Какая?
– Чувство вины и ответственности за всех вокруг. И ты в этом, по-моему, преуспел.
