Твердь была повержена! Отряд уже бегом ворвался в городище, и все дружно ахнули – на месте домов и полуземлянок чернели пожарища.
– Кто это сделал? – глухо спросил Морав, ни к кому конкретно не обращаясь.
Ответом ему было гробовое молчание. Бывшие «волки», оставившие в городище свои семьи, стояли, опустив головы. Чтобы не закричать от горя, они кусали губы до крови. Нет теперь у них ни семей, ни тверди, которая надежно охраняла их от всех невзгод, и о прежней жизни можно было забыть…
Неожиданно откуда-то сбоку послышались шаркающие шаги, затем кашель, и перед воинами появился согбенный старик с длинной седой бородой. Морав присмотрелся – и ахнул.
– Яр-Тур?! Ты ли это, мой наставник?! – вскричал он и подхватил старого воина, который едва держался на ногах и вот-вот мог просто свалиться на землю.
– Не дали мне боги удачи умереть в бою… – Яр-Тур дышал тяжело, с надрывом. – Мне бы чего-нибудь поесть… а то на грибках и ягодках долго не протянешь.
Морав поднял старика на руки (при этом подивившись, каким легким стало тело некогда могучего воина), и все поторопились вернуться на драккар – в тверди им делать было нечего.
– …Гардар, собака, всему виной! – Яр-Тур хорошо подкрепился, выпил вина, и буквально ожил. – Всему виной его жадность! Вскоре после вашего побега в твердь явились проповедники новой веры, все франки. Они принесли Гардару ценные дары и посулили еще больше, если наш народ примет христианство. А еще они сказали, что в случае положительного ответа их главный волхв (уж не помню, как он называется) наречет Гардара конунгом русов и будет он восседать на пирах вместе с кнесями и конунгами всего мира как равный.
Яр-Тур снова приложился к чаше с вином, вытер рукавом мокрые усы и продолжил:
– Гардар дал согласие, несмотря на сопротивление волхвов и старейшин. С ними он расправился быстро: совсем уж непокорных его люди удавили в Священной роще, другие сами ушли в леса, а оставшиеся хоть и не стали принимать чужую веру, но помалкивали. Что касается меня и еще нескольких ветеранов, то о каком согласии могла идти речь? Тем более что франки начали уничтожать наши святилища. Но делали они это хитро – ублажали ценными подношениями военачальников и молодых дружинников и постоянно устраивали пиры, где фряжские вина лились рекой. Мы только наблюдали за всем этим издали, так как нас Гардар изгнал из тверди. Убить меня и других достойных воев он даже не пытался; это было ему не по зубам. Но и другие люди не хотели быть христианами. Вот тогда франки, подпоив стражу, и открыли ворота норгам-христианам, которым только дай пограбить…
Старый воин тяжело завздыхал и сокрушенно покрутил головой.
– Убили всех. И Гардара в том числе. Пленных не брали. Наверное, не хотели лишних слухов. Мы бросились своим на помощь, сражались долго и отчаянно, но что может сделать десяток воинов, пусть храбрых и опытных, против орды? Я был тяжело ранен, кто-то из моих товарищей упал на меня сверху, и норги решили, что я убит. А проверять им было недосуг – все рвались в общинные закрома, чтобы выгрести оттуда самое ценное, в особенности алатырь-камень. Ночью я кое-как дополз до леса и укрылся в пещере отшельника, дряхлого старца, который вскоре помер. Время от времени я приходил в разрушенную твердь, чтобы погоревать на пепелище и вспомнить всех своих друзей-товарищей. Мне здорово повезло, что именно в этот день какая-то сила сама потащила меня сюда, и я увидел вас и узнал тебя, Морав… – Яр-Тур немного помолчал, а затем закончил свое повествование словами: – Вот так все было…
Какое-то время на корабле царило мрачное молчание, а затем Морав осторожно спросил:
– А что случилось… с Рогволдом?
– Ему повезло. Он ушел в Ирий раньше, чем в тверди появились франки.
Морав-Хорт поднялся, обвел твердым взглядом скипрейд и сказал:
– Нам нужна защита и жилье! Выходит, что нигде, кроме Хольмгарда, мы все это не получим. Там наши братья по крови и духу. Хочу услышать ваше мнение.
– Идем в Хольмгард! – решительно молвил Сокол.
– В Хольмгард, куда же еще… – Ходота тяжело вздохнул.
– В Хольмгард! – дружно ответила команда драккара.
– А ты как желаешь? – обратился Морав к Годраху.
Кузнец немного подумал и невесело улыбнулся.
– Теперь я без тебя никуда, – сказал он и посмотрел на широкие мозолистые ладони своих натруженных рук. – Надеюсь, в Хольмгарде хороший кузнец пригодится…
Драккар отходил от пристани нехотя, словно печалился, как и его скипрейд, о судьбе русов, погибших в тверди, и не желал брать курс в чужой край. Но вот корабль вырвался на простор, добавил скорости, и ветер запел в его снастях. Русы не могли оторвать взгляды от постепенно растворяющейся в тумане родной земли. Ходота плакал, не стесняясь окружающих. Лишь Морав стоял на носу, как каменное изваяние, и по его лицу не было заметно, что он сильно страдает.
Впрочем, так оно и было. Только теперь он осознал, что в тверди его сердце держал лишь Рогволд, заменивший ему отца. Нынче он волкодлак, хоробрый без роду-племени, как оказалось. И о том, что его ждет впереди, Морав-Хорт даже не хотел гадать.
Судьба человека покоится на коленях богов…
* * *
Пыль веков плотным слоем укрывает следы выдающихся личностей, о деяниях и славе которых в свое время знала вся Ойкумена[129]. Только редкие ростки достоверных сведений о прошлом пробиваются к свету, но найти их на ниве исторических познаний, нередко непаханой и поросшей чертополохом выдуманных или просто лживых фактов, очень непросто. Ничто так легко не приживается, как ложь и бурьян, обладающие потрясающей живучестью.
Конечно же, нам хотелось бы узнать, как сложилась дальнейшая судьба нашего героя. И кропотливый поиск дал кое-какие результаты – увы, слишком мизерные, чтобы бить в победные литавры. Но, как говорится, на безрыбье и рак – рыба.
В Новгороде-Хольмгарде скипрейд Морава-Хорта пробыл недолго. Как уж там приняли в Гардарике соплеменников, покинувших разоренную твердь, неизвестно, однако спустя полгода, едва сошли снега, в Варяжском море появилась целая флотилия небольших новгородских суденышек (скорее, челнов), во главе с драккаром, на парусе которого был нарисован белый волк. Бесшабашные ушкуйники не давали проходу купцам викингов, а когда конунг Данмарка Харальд II, старший сын покровителя йомсвикингов Свейна Вилобородого и его супруги Сигрид Гордой, собрал против них целый флот, они скрылись в озере Нево, куда даны побоялись соваться.
Под предводительством Морава-Хорта новгородцы пиратствовали три сезона. Именно в это время ушкуйники Великого Новгорода вошли в силу и их грозная слава заставила трепетать всю Скандинавию. Даже боевые дружины варягов избегали стычек с флотилией Морава. Завидев на горизонте «Белого Волка», они старались побыстрее скрыться в ближайшем фьорде или затеряться в шхерах. Если до этого новгородская вольница, большей частью чернь, в основном занималась промыслом и разбойными набегами на реках Волге и Каме, то теперь морскую флотилию ставшего знаменитым Морава-Хорта стали снаряжать новгородские купцы и бояре, получавшие от его походов огромную прибыль.
