Время шло, и мы подлетели к Монреалю, когда Фостерпризнался, что уже три месяца не занимался сексом и привык к воздержанию.Однако, тот факт, что сейчас он сидит рядом со Счастливой Шлюхой, освободил всеранее подавляемые сексуальные чувства. Он прямо умирал от желания, как онвыразился, «попасть в меня».
Недолго думая, я решила, что этот очаровательный молодойчеловек заслуживает ласки и утешения. В конце концов, если бы мне пришлось тримесяца прожить без секса, я бы наверняка превратилась в истеричную маньячку. Ядостала одеяло и прикрыла нас… к счастью, огни в отсеке были выключены.
Все правильно. Я сделала это просто для того, чтобы мысогрелись! Я подняла вверх ручки кресел и, сняв трусики, очень быстроувлажнилась только от одной мысли, что буду трахаться в Боинге-747. Мое первоереактивное траханье.
Я потянулась и направила руки Фостера себе между ног, пустьсам почувствует, что тетушка Ксавьера готова принять все, что он может ейпредложить.
Траханье в самолете среди авиаторов ценится какпервоклассное времяпрепровождение. Существует даже организация, известная как«Клуб высотой в милю», для любящих трахаться на высоте. Наверняка этот клуб былсоздан в 20-х годах, когда на милю в высоту забирались немногие, когда жезабирались туда, то самолет, на котором они летели, подвергался опасностиразвалиться на куски от высокоскоростного траханья.
С прогрессом авиации изменялись и условия членства в клубе,и сейчас с появлением многоместных реактивных самолетов клуб перестал бытьзакрытым заведением. По крайней мере никто не обратился ко мне с требованиемуплатить членские взносы.
Кончив размышлять об этих вещах, я вдруг поняла, что ужесижу на коленях у Фостера, спиной к его груди. Какая глупость… у меня это вошлокак-то само собой, бездумно! А Фостер уже высвобождал свой член, распухший отскопившейся в нем за три месяца спермы, и вставлял его сзади в мою вагину. Всеэто было сделано очень тихо и осторожно. Для обычного пассажира со стороны нашидействия казались небольшим флиртом во время полета, хотя, возможно, стюардессыдогадывались, что в действительности происходит. Кресла рядом пустовали, адевушка в соседнем ряду или спала, или исподтишка следила за нами.
Многие люди спрашивают, как я ухитряюсь заниматься сексом втесном самолетном кресле. Это очень легко делать в сидячем положении. Двачеловека, сложившись наподобие двух ложек, занимают не больше места, чем одинчеловек.
Но хватит об этих технических подробностях. Фостер глубоковошел в меня, и чтобы не кончить слишком быстро, медленно двигался вверх ивниз.
Это было нежное соитие, его член приятно наполнял меня, а я,контролируя свои движения, уцепилась кончиками пальцев ног за стоящее впередикресло.
Никому из нас не хотелось кончать, настолько это былохорошо, поэтому мы продолжали трахаться, иногда приостанавливаясь, когда кФостеру подступали судороги оргазма.
Если бы мы летели в Токио, думаю, мы могли продолжать втаком духе всю дорогу. Но тут подошла стюардесса и спросила, что мы хотели бызаказать на обед.
Она, должно быть, посчитала нас за зомби – мы уставились нанее остекленевшими глазами, не в силах вымолвить ни слова. По весьмаосновательной причине.
Пока мы глядели на нее, Фостер стал извергать семя. А когдая говорю «извергать», то это что-то значит.
Трехмесячные запасы спермы хлынули в меня, сначала быстрым,кратковременным извержением, затем это было длительное, ускоряющее бегполоводье, под конец – одна струя, другая, третья… Я ощущала, как они омываютмои внутренности, и это продолжалось бесконечно! Сколько жидкости… Его членработал, как обезумевший от высокого давления пожарный шланг, внезапно вышедшийиз-под контроля, а головка члена сотрясалась с силой этого шланга. Опять…опять… опять… – Вы хотели бы пообедать? Поток… поток… поток…
Это должно наконец кончиться, подумала я. А что заулыбающееся лицо прямо передо мной? Поток, поток, поток…
– Мясо с жареным картофелем. Или омар в распущенноммасле. Или…
Боже милостивый! Наводнение все продолжалось, правда,чуть-чуть о слабнув, но все еще под большим давлением.
– Может быть, вам предложить просто сэндвич? –спросила стюардесса.
А-х-х-х… кажется, наступал конец. Наконец-то пожарный шлангФостера начал терять давление. Но постепенно. Он все еще соответствовалтребованиям, предъявляемым мужчине при хорошем траханье.
– Может, мне прийти чуть позже? – осведомиласьстюардесса.
– Что? – спросила я.
– Вам в самом деле хочется пообедать?
– Да, пожалуйста. Фостер, ты хочешь пообедать?
– Что?
– Вы хотите пообедать? – спросила стюардесса.
– А-х-х-х, обед.
– Мясо, – сказала я, – или омар… распущенноемасло… или ахххх…
– На завтрак, – сказал Фостер.
– Обед, – повторила я, все еще зациклившись нараспущенном масле. Проблема обеда (или завтрака?) принимала немыслимые размеры,но Фостер, будучи человеком активных действий, решил все быстро и окончательно.
– Да, – сказал он.
– Что? – спросила стюардесса.
– Да, – несколько громче повторил Фостер, даже незамечая, что говорит шепотом.
– Он сказал – да, – объяснила я стюардессе. Когдаона ушла более, чем смущенная, я слезла с Фостера, насухо вытерла его членшелковым носовым платком, который всегда имею под рукой, засунула платок к себев вагину и отправилась в туалет.
Я уже почти подмылась, когда услышала стук в дверь.Естественно, что в процессе такого интимного занятия я не могла открыть,поэтому даже не обратила на стук внимание. Закончив мыться и открыв дверь,чтобы выйти, я была буквально втолкнута обратно Фостером, стоявшим снаружи. 300
– Что такое? – удивилась я.
Он лихорадочно закрыл защелку, и когда повернулся, у него вруке… догадайтесь что? Точно! Большой, твердый и красивый, как пуговица.Одноглазая, ухмыляющаяся пуговица.
– Так быстро? – изумилась я.
– Ну, Ксавьера, это было прекрасно, – сказалон. – В кресле. Но, мой Бог, хотелось оттрахать тебя по-настоящему, но яопасался, что нас увидят. Потрахаться тихонечко очень приятно, но не тогда,когда был лишен этого три месяца.
– Ладно, – рассмеялась я, – только не ожидай,что тебя так будут обслуживать на всех авиалиниях. На некоторых тебе попадуттолько кофе и сладости… но не такие, как Воздушная Голландка. Ну, а сейчас идисюда.
И я прибегла к небольшому трюку, которому меня научилзнакомый командир самолета во время полета по маршруту Париж – Рим.
