Когда самолет взлетел в аэропорту Шипхол, я сталаприсматриваться к сидящему рядом пассажиру – хорошенькому двадцатилетнемупарнишке из Вашингтона. Его светлые волосы были старомодно коротко подстрижены,одет он был в выцветшие голубые джинсы и держал в руках большой, свернутый врулон ковер.
Он объяснил, что возвращается из Афганистана – чемобъясняется ковер – и что узнал меня в аэропорту, потому что брат подарил ему вСтамбуле мою книгу «Счастливая шлюха». Воистину эта книга такая жепутешественница, как и я!
Молодого человека звали Фостер, и он рассказал мне весьмазанимательную историю.
Она всплыла на свет, когда во время нашего разговора япопросила, чтобы он записал свой номер телефона в моей записной книжке. Онотказался. Я спросила – почему.
Он заколебался, словно не хотел объяснять причину. Но посленескольких минут раздумья, когда он, казалось, оценивал мою сдержанность, он разговорился.
– Будет лучше, если вы забудете мое имя и нашувстречу, – (сказал он.
– Вас разыскивает полиция?
– Нет.
– Так почему вы не даете мне свой номер?
– Если кто-нибудь из таможенников или иммиграционнойслужбы откроет вашу книжку и увидит там мое имя и номер телефона, у вас могутвозникнуть неприятности.
– Просто из-за вашего имени и номера телефона? –осведомилась я. Возможно, это прозвучало скептически. Я чувствовала, что он неоткрывал настоящую причину.
– Меня не разыскивает полиция, – сказал он, –но я занесен в черный список во многих странах. И меня уже изгоняли изнескольких.
Его слова заинтриговали меня настолько, что я твердовознамерилась выжать из него правду, хотя он был явно не расположен к этому.
И пока наш самолет прокладывал свой путь через бескрайниепросторы Атлантики, передо мной неторопливо разворачивалась история его жизни.
Он был сыном дипломата, который находился сейчас вВашингтоне, но до этого несколько лет работал в Северной Африке. У отца былдипломатический паспорт, и он обеспечивал защиту от местных законов,таможенного досмотра и иммиграционных властей при пересечении границы.
Папиной привилегией пользовались и сыновья, Фостер и егобрат, они употребили ее для тайного провоза наркотиков.
Они познакомились с ужасающей коррупцией правительств многихгосударств, но в конце концов им пришлось столкнуться с Интерполом и другимимеждународными организациями, борющимися с распространением наркотиков.
Все детали происшедшего с ним прояснились позднее, потомучто в этот момент наша беседа была прервана вступлением в разговор третьеголица, молодой датчанки, которая сидела в соседнем ряду. Она путешествовала сосвоим трехлетним сыном по Европе и Среднему Востоку, следуя традиционномумаршруту перевозки наркотиков. Она объяснила, что живет со своим мужем оченьбедно, единственный источник их существования – продажа гашиша, который онитайно провозят через границу. Это очень опасное занятие, потому что, как онапризналась, большее время они были под балдой и выглядели, как люди, перевозящиенаркотики, то есть очень подозрительно.
По манере поведения, хорошему английскому и датскому я могласудить, что она происходит из приличной семьи.
Она поведала нам, что восстала против косных традиций своейбогатой семьи, решила выйти замуж за нищего канадца и немножко увидеть СреднийВосток. Они занимались своим ремеслом, а сейчас летели домой к мужу – в Канаду.
Фостер и датчанка, которую звали Карен, оказались хорошимиговорунами и принялись обсуждать жизнь, всякую всячину, а также правительстватех стран, в которых побывали.
Фостер рассказал, что в одной стране – он не назвал ее – кнему и брату пришли правительственные чиновники и спросили, не хотят ли онизаработать на перевозе наркотиков.
Гашиш ничего не стоил правительственным чиновникам, ибо онине могли вывезти его из страны. Поэтому они продавали его Фостеру по цене 10долларов за килограмм. Он мог распорядиться наркотиком по своему усмотрению.Что он и делал.
В одном килограмме около 35 унций, а в Северной Америкеуличная цена одной унции 75 долларов. С одного килограмма прибыль была 2440долларов!
При попустительстве властей Фостер с братом могли вывозитьбольшое количество, как он выразился, «дерьма». Каким образом – он не сказал.Но особо отметил, что никогда не занимался перевозками сам.
Несколько раз его обыскивали с головы до ног, потому что онвыглядел очень неопрятно и был похож на хиппи, занимающегося контрабандойнаркотиков. По прошествии некоторого времени, однако, тот факт, что он промышляеттемными делишками, стал известным полицейским властям, ведущим борьбу снаркотиками. Вскоре его стали подвергать тщательным обыскам, включая снятиеотпечатков пальцев.
– Они ничего не нашли, – улыбнулся Фостер. –Но они поставили специальный штамп в моем паспорте. Это усилило подозрения,меня тщательно обыскивали при каждом пересечении границы. Помимо того, Индиязапретила мне въезд в страну. То же самое позднее случилось в Англии. Интерполхорошо потрудился, чтобы объявить меня персоной «нон-грата» на той сторонеАтлантики. Даже на родине, в Штатах, у меня были неприятности и трудности свыездом.
Когда отец услышал об аресте сына по подозрению кконтрабанде наркотиков, он заключил сделку: Фостера освобождают, но при этомотбирают у него дипломатический паспорт. Это лишило Фостера последней защиты итеперь каждый раз он мог ожидать, что ему будут заглядывать даже в задницу.
К нынешнему времени Фостеру с братом удалось сколотитьсостояние примерно в миллион долларов наличными и успешно провезти деньги вСША. Сейчас стояла проблема, как ими распорядиться. Деньги были заработанынечестным путем, и поэтому считались налоговым управлением «горячими». Кактолько они начнут их тратить направо и налево, правительство обратит на этовнимание и станет выяснять происхождение денег.
Их родители не верили тому, что сыновья действительно былизамешаны в наркобизнесе, и не знали, что у них есть такие деньги. По мнениюФостера, им в общем-то было наплевать на все это.
В промежутках между «деловыми» поездками Фостер, однако,серьезно занимался своим образованием и продолжал писать университетскую работуо безбрачии римских пап. Фостер сказал, что теология и политика оченьзаинтересовали его и он надеется когда-нибудь стать учителем. Деньги же, он такпрямо и заявил, он «протрахает». Просто ему хотелось жить на широкую ногу вовремя работы преподавателем – эта профессия не могла обеспечить желаемыйуровень жизни.
Он вернулся в Штаты около шести месяцев тому назад и все ещенедоумевал, почему его насильно выпроваживали из некоторых стран. Он короткопостригся и стал одеваться, как джентльмен. Но к этому времени его имя былопрочно занесено в черные списки и новый облик не изменил отношение к нему состороны закаленных борцов с наркобизнесом, поэтому он вернулся к излюбленнымджинсам и ковбойским сапогам, хотя все еще носил короткие волосы. Когда-нибудьон растратит все деньги. В конце концов он для этого и заработал их.
