На следующий день молодые люди прибыли в деревню, где случилось несчастье — пересох колодец. Алуэтта обследовала его и увидела, что водоносный слой был в порядке, но, к сожалению, ушел в глубину. Услышав это, крестьяне вооружились лопатами и хотели немедленно начать копать, но тут появился Грегори и задал провокационный вопрос:
— А что вы будете делать, если на следующий год снова случится такая история?
— Снова копать, — безропотно ответили те.
Алуэтта, заметив подозрительный блеск в глазах юноши, остановила крестьян:
— Погодите, возможно, есть путь получше!
И, действительно, Грегори знал лучший путь. Он показал кузнецу, как выковать огромный бурав, а крестьянам велел изготовить стойку для него. К верхушке бурава прикрепили палку, а уже к ней — упряжь для двух мулов. Затем животных пустили ходить по кругу.
— Не понимаю, почему я не могла просто раскопать поглубже, как вчера? — недовольно спросила Алуэтта.
— Потому что на следующий год, когда колодец снова пересохнет, вас может не оказаться поблизости, — объяснил юноша.
Тем временем бурав извлекли из земли, он, и впрямь, был мокрый. Крестьяне возликовали, но затем умолкли и стали чесать в затылках.
— Как же нам достать воду? — спросили старейшины. — Ведь ведро в такую дыру не полезет?
Но кузнец под руководством Грегори уже изготовил первую в истории деревни бронзовую трубу, которую и стали опускать в отверстие, секция за секцией. К тому времени местный гончар по просьбе Алуэтты сделал крепкое глиняное сопло и обжег его в печи. Памятуя основные положения физики, Алуэтта вставила в сопло поршень, обмотанной кожей для непроницаемости. Проверив и установив свое приспособление, девушка решила опробовать самодельный насос. Ее действия вызвали дружный смех крестьян: занятие это казалось совершенно бессмысленным. Тем не менее Алуэтта продолжала свое занятие, затем ее сменила одна из сельских женщин. Каково же было изумление окружающих, когда из сопла потекла вода! Крестьяне пришли в благоговейный трепет перед этой, как они утверждали, колдовской магией.
— Получилось! — радостно воскликнула Алуэтта, зардевшись от удовольствия.
Когда приветственные и благодарные крики стихли, молодые люди распрощались с местными жителями и продолжили свой путь. Они выехали на лесную дорогу, горячо обсуждая методы расчета давления воздуха. Затем разговор перешел на движения воздушных масс в атмосфере и их влияние на погоду. Однако когда деревня уже скрылась из виду, Грегори прервал сию животрепещущую беседу, чтобы присовокупить собственные слова благодарности.
— Для этих крестьян вы, как манна небесная, — сказал он и, помолчав, добавил:
— И для меня тоже.
Алуэтта почувствовала, как замирает ее сердце.
— Раньше я никогда не понимал этой чепухи насчет любви и красоты, — признался он. — Теперь же, благодаря встрече с вами, стихи обезумевших от любви поэтов представляются мне лишь образцом здравого смысла.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Алуэтта отвернулась, покраснев в который уж раз за последнее время.
— Не выходите из себя, сэр! Теперь я уже достаточно хорошо знаю вас и понимаю, сколь вы добры ко мне.
Вы проявили ангельское терпение, и когда я не смогла объяснить крестьянам устройство простейшего насоса, и когда вам пришлось растолковывать мне, каким образом частичный вакуум поднимает воду наверх.
— Все верно, — согласился Грегори.
Нет, он, безусловно, умел, как никто другой, свести ее с ума!
Следующую деревню, которая им встретилась, осаждали невидимые монстры — жителей преследовали галлюцинации. Алуэтта предположила, что причина заключена в недоброкачественной пище. Как выяснил Грегори, основу их питания составлял рисовый хлеб.
Он взял на анализ пробы крупы и обнаружил какие-то черные вкрапления. Это явно был какой-то грибок, вызывавший у людей галлюцинации. Алуэтта собрала необходимую информацию по поводу импорта ржи из соседнего графства и с этими данными отправилась на прием к местному барону. С ней явился и Грегори, безукоризненно вежливый, но с холодком в глазах. Вдвоем им удалось убедить барона принять верное решение.
Покинув деревню, они ехали и обсуждали, каким образом грибок может стимулировать галлюцинации. Это перевело разговор в область неврологии: к обсуждению нервной системы человека. Теперь уже юноша слушал свою спутницу с широко распахнутыми глазами и под конец резюмировал:
— Теперь я понимаю: дело не только в вашей способности воздействовать на разум человека путем внушения ему определенных образов — у вас, к тому же, глубокое понимание принципов работы человеческого сознания.
— Ну, насколько это возможно, — запротестовала Алуэтта.
— Не скромничайте: вы — единственный эспер в нашем королевстве, кто умеет делать подобные вещи, — настаивал юноша. — Кто бы еще стал интересоваться этим, серьезно обдумывать? Причем вы в равной степени талантливый эмпат и телепат. И, что самое главное, ваш блестящий ум смягчается и украшается нежностью и добротой!
— Вы оказываете мне слишком большую честь, сэр! — потупилась Алуэтта.
— Напротив, я не могу подобрать слов, чтоб выразить все мое уважение.
На миг Грегори сбросил свой ментальный экран, и перед ее взором мелькнул собственный образ в сознании юноши. Она увидела себя как бы его глазами — светящееся, эфемерное видение. Это длилось всего мгновение, но оказалось достаточно, чтоб повергнуть ее в трепет.
— Но, сэр, вы слишком высокого мнения обо мне!
И, кроме того, я далеко не так прекрасна, как вам кажется!
— Вы намного прекраснее, чем в моих мечтах! — ответил Грегори. — Да и потом: какое это имеет значение, если у меня есть мое видение?
— А вдруг эта красота вообще существует только в вашем представлении? — на словах сопротивляясь, девушка, тем не менее, была потрясена.
— А так ли это важно? — пожал плечами Грегори. — С таким же успехом можно спросить: а существует ли звук от падения дерева в глубине леса, если на десять миль вокруг нет ни души?
— Конечно, существует, — нахмурилась Алуэтта, чувствуя, что в этом безумном споре теряет почву под ногами. — Звуковая волна — она и есть звуковая волна.
— Да, но не более, чем волна в воздухе, — парировал юноша. — А если нет уха, способного воспринять ее, можно ли трактовать эту волну как звук?
Так они коротали дорогу за невинной беседой на философские темы. Подобные дискуссии, не выливаясь в какие-то конкретные результаты, тем не менее, сослужили добрую службу Алуэтте во время вечерней медитации.
И слава Богу! Иначе как бы она смогла избавиться от наваждения: девушка представляла себя в постели, в объятиях Грегори! И ничего с этим не могла поделать.
