ЧАСТЬ ПЕРВАЯВОЛЬМАР— Нет, папа! Я уже слишком большой и меня уже не нужно водить за ручку и опекать!
Род покачал головой.
— Когда тебе будет пятнадцать, может быть — может быть. Но даже тогда ты будешь недостаточно большим чтобы позаботиться о десятилетнем братишке, если уж на то пошло. Не говоря уже о тринадцатилетней сестре.
— Мне уже десять! — Девочка уперлась кулачками в бока и сердито посмотрела на него, воинственно выпятив подбородок.
Род повернулся к ней, подавляя улыбку, но Гвен уже мягко возразила ей.
— Возможно, когда тебе будет четырнадцать, моя радость, а твоему брату Магнусу шестнадцать, я и осмелюсь оставить других на твое попечение. Однако ныне... — она повернулась к старшему брату, — ...тебе всего двенадцать.
— То достойный возраст, — заявил Магнус. — Я наверняка могу и сам о себе позаботиться. — Он опять повернулся к Роду. — Многие другие мальчики моего возраста уже помогают отцам на пахоте, а...
— Другие мальчики твоего возраста служат пажами и учатся у местного рыцаря на оруженосца, — кивнул Род. — Но в обоих случаях, пожалуйста, отметь присутствие взрослого, и те мальчики не заботятся о младших братьях и сестрах!
— Хватит тут болтать! — к Роду подошел полуторафутовый эльф и стал, подбоченясь, у его колена, хмуро глядя на четверых детей. — Молчите и слушайте меня, а не то вам же хуже будет!
У Рода промелькнуло перед глазами видение, как он приходит домой и обнаруживает там четырех лягушат в ночных рубашках и шлафроках. Дети умолкли. Сердито и воинственно глядя на эльфа, но умолкли. Хотя даже самый маленький из них был вдвое крупнее Пака, они все знали, что понятие эльфа о развлечении может быть губительней представления их родителей о наказании.
— Ваши родители желают посвятить вечер самим себе, — прогромыхал Пак, — и не думать ни о чем, кроме общения друг с другом. Дозволяемое тем самым сближение выгодно вам не меньше чем им и вам отлично известно, что они не могут так вот насладиться общением друг с другом, если будут постоянно озабочены тем, какие несчастья могут обрушиться на вас. Однако мое пребывание с вами придаст им достаточно уверенности, дабы сбросить с души груз забот на целый вечер.
К этому времени четыре пары очей опустились долу. Корделия чертила носком воображаемые круги. Род ничего не сказал, но поглядел на эльфа с новым уважением.
— А посему, пожелайте им спокойной ночи, — приказал Пак, — и заверьте их, что с удовольствием побудете под моим присмотром, пока они не вернутся.
Дети неохотно, и с плохой миной, подошли один за другим получить быстрое чмокание в щеку и небрежные объятия, предназначенные для Корделии и Грегори и мужественное рукопожатие для Магнуса и Джефри (но с чмоканием в щеку для мамы).
— А теперь, ступайте, — предложил Пак Роду и Гвен, — и не волнуйтесь о судьбе детей. Я ручаюсь за их безопасность, хотя б против них выступило целых двунадесять рыцарей, ибо защищать их будет легион эльфов!
— Не говоря уж о том, что ты сам сможешь без труда разгромить дюжину, — признательно склонил голову Род. — Спасибо, Пак.
— Да будет благословен твой труд, Робин, — скрыла улыбку Гвен.
— Умоляю, леди! — скривился Пак. — Не забывайте о моей чувствительности!
— Его благословишь ты сам, — заверила Пака Гвен, — я не призываю никакого другого. И все же, я тоже благодарю тебя, лесовик.
— Всегда рад помочь, — Пак с рисовкой сдернул шляпу и поклонился. — Всегда, когда леди столь прекрасна. А теперь ступайте себе, не зная забот, и поспешите, пока сумерки не сдались на милость ночи!
Они последовали его совету. Род закрыл за ними дверь и они прошли по дорожке пять шагов, считая их под нос. Затем Род произнес «шесть», и «семь», и...
И, словно по сигналу, окно позади них заполнили четыре рожицы с криками «Доброго вечера!», «Спокойной ночи, мама!», «Счастливо!».
Род усмехнулся, а Гвен ответила сдержанной улыбкой. Они помахали им, а затем, повернувшись, зашагали по дорожке.
— Нам повезло, — напомнил ей Род.
— В самом деле, — вздохнула Гвен. — Но будет приятно опять уделить какие-то несколько часов самим себе.
Они побрели в сумеречный лес, она с мечтательной, довольной улыбкой, а он — просто довольный, обняв ее за талию.
— И куда же ты меня увлечешь, милорд? — прошептала она.
Род улыбнулся ей.
— Я наткнулся на одну старушку, пытавшуюся дотащить домой на спине вязанку хвороста и шедшую с большим трудом, спотыкаясь и бранясь, и волей-неволей снимая ее примерно каждые десять футов. Поэтому я подвез ее на Вексе и отнес ей вязанку до перекрестка дорог, куда ее вышел встретить сын. Она рассыпалась в благодарностях и, услуга за услугу, сделала со мной небольшой крюк и показала мне полянку с прекрасным мини-озером. — Он вздохнул. — Клянусь, я и не подозревал, что в такой близи от дома есть что-то столь красивое за исключением, конечно, тех, кто в самом доме.
Она посмотрела на него, позабавленная его словами, но он увидел за ее улыбкой мечтательное выражение и погрозил ей пальцем.
— Так вот, не смей пытаться уверить меня, будто нынче точь-в-точь как во времена когда я за тобой ухаживал! Мы только-только узнали друг друга посреди небольшой гражданской войны.
— Да, но все же я вспоминала о последующих временах.
— А сразу после войны мы поженились.
Она приникла головой к его груди.
— Вот о том-то я и подумала.
На мгновение Род уставился на нее, а затем улыбнулся и прижался щекой к ее макушке.
Внезапно лесная тропа вышла на простор. Ветки откачнулись прочь, и они оказались глядящими на идеальный пруд, с водами словно драгоценный камень. К краю его опускались увитые цветами ступенчатые скалы. Ветви изгибались над ним словно навесной купол храма.
Гвен затаила дыхание.
— Ах, как он прекрасен!
И тут она увидела единорога. Тот вышел из ветвей на краю пруда и опустил свою изящную голову к неподвижной воде напиться.
Род затаил дыхание, но даже под очарованием мгновения его мозг автоматически зарегистрировал тот факт, что вода эта должна быть крайне чистой, раз ее согласился пить единорог.
Тут серебристый зверь поднял голову и посмотрел прямо на них.
Гвен ахнула от удивления. А затем, как завороженная, медленно двинулась вокруг пруда.
Род последовал за ней, не отставая ни на шаг, не смея дышать.
Когда Гвен приблизилась, единорог попятился. Гвен заколебалась.
