Старик гладил свою бороду, уставившись на огонь. Брились последний раз, когда выходили с Корнеем из его поселка. Костлявые грязные руки касались костлявого лица. Выпученные глаза, мешки под ними и борода. Живой скелет, как, собственно, и Корней.
– Старик, иди сюда, я открываю, – сказал Корней.
Старик взял копье и подошел к двери. Из кладовки глухо доносился голос Почтальона.
– …Двенадцать, тринадцать, четырнадцать…
Корней поднял засов и открыл дверь, положил бутылку с водой, забрал пустую. Вспомнил, что забыл свечку.
– Посторожи, я сейчас, – сказал Корней.
– Давай.
Подошел к камину, открыл ящик – всего одна свечка. Пошел на кухню, взял со стола еще несколько. Вдруг услышал какой-то шум и грубую ругань Старика вперемежку со стонами. Тут же рванул обратно. Старик стоял с ужасом на лице и держал копье с окровавленным лезвием. Почтальон, свернувшись калачиком, катался по полу и кряхтел, стиснув зубы.
– Он… он выпрыгнул оттуда… сам… он сам, Корней… он сам, – невнятно бубнил Старик.
– Давай на диван его! – крикнул Корней.
– Зачем, зачем вы это делаете? – сквозь слезы стонал Почтальон.
Попытались взять его за руки-ноги, но он орал, вертелся, и они никак не могли удобно схватиться, чтоб поднять его. Лужа крови, размазанная по полу, становилась все больше. Через какое-то время Почтальон затих. Старик потрогал его пульс. Живой. Взяли за ноги и отволокли к камину. Кое-как удалось положить его на диван. Старик расстегнул пуговицы на рубашке Почтальона. С виду небольшая ранка, как раз в ширину ножа. Судя по крови на лезвии, нож вошел сантиметров на десять.
– Корней, он с такой силой выбежал из комнаты. Я машинально направил копье на него, а он не остановился и напоролся животом.
Старик нервничал и говорил очень быстро. Потом достал аптечку из рюкзака и вылил на рану какую-то жидкость. Пошла пена.
– Ты знаешь, что делать? – спросил Корней.
– Нет.
– Ты пробил ему печень, судя по расположению раны, – сказал Корней, трогая себя рукой за бок.
– Похоже на то. А может, оно и к лучшему? Одной проблемой меньше?
– Нет! Что ты говоришь?!
– Мы держали его как животное! Подумай, чем бы закончилась его жизнь, если б он не напоролся на копье?!
– Не знаю чем, но убийство – не выход!
– А что выход?
– Пусть все идет своим чередом.
– Вчера, когда ты спал, я встал, решил подкинуть дров и потерял сознание, очнулся лежа у камина. Сколько провалялся, не знаю, – сказал Старик, – мы умираем от голода, Корней. Так же, как и он. Рана ничего не меняет. Все равно что дать яду человеку на гильотине.
– Это ты к чему клонишь?
– К тому, что он и так умрет. Не от раны, так от голода.
– Любой человек и так умрет когда-нибудь. Это не значит, что его можно убить.
* * *
Придвинули вторую кровать. Почтальона решили оставить на диване. Он бредил, выкрикивал непонятные фразы, терял сознание, приходил в себя и снова бредил. Мешал спать. В кладовку в таком состоянии относить его было жалко, теперь он для них не опасен. Старик перевязывал ему рану, заливал ее зеленкой и еще каким-то лекарством. Давал пить таблетки аспирина, больше ничего не было. Казалось, парень вот-вот умрет, но его организм отчаянно боролся за жизнь. Пытались поговорить с ним, когда он приходил в сознание, но ничего внятного Почтальон не говорил.
* * *
Проснулись от стонов и возни. Почтальон лежал на полу, на животе. Упал с дивана.
– Бедняга, надо положить его обратно, – сказал Корней и сел около парня.
– Зачем? – ответил Старик, не вставая с кровати.
– Как зачем? Не оставлять же его на полу.
– Зачем мы его лечим? – спросил Старик. – Зачем мы вообще что-то делаем для него? Даем ему воды, укрываем одеялом, промываем рану?
– Потому что мы люди.
– Это все бессмысленная суета. В любом случае все ведет к смерти.
– Вся жизнь – это суета, которая ведет к смерти, – сказал Корней, пытаясь перевернуть Почтальона на спину.
– В той жизни, что была до катастрофы, у нас было время. Суета имела смысл. Имея в своем распоряжении время, ты можешь наполнить свою жизнь чем угодно. Сейчас времени не осталось.
– Я понимаю, что заботиться о нем нет смысла, но… я даже не знаю, что ответить, просто это естественно. Многое, что мы делаем, происходит на уровне эмоций. Этим мы и отличаемся от животных. Состраданием.
– Ты хочешь жить? – спросил Старик.
– Я смирился с ситуацией. Я не думаю о том, что буду жить. Я устал об этом думать. Что будет, то будет.
– Если он умрет раньше нас, мы выживем.
– Как?
– Мы перестанем голодать.
– Боже, нет! Мне и в голову такое не могло прийти! – сказал Корней с брезгливым выражением лица.
Почтальон начал кряхтеть и хватать губами воздух.
– Воды, – прохрипел он.
Корней достал бутылку, положил голову Почтальона себе на колено и начал по чуть-чуть заливать воду ему в рот.
– Мы могли бы избавить его от мучений, – сказал Старик, привстав со своей кровати, – всем бы стало хорошо, если б он… умер. Мы могли бы помочь ему в этом, не ждать…
– Неужели ты правда смог бы убить и съесть его? – спросил Корней, глядя Старику в глаза.
– Если мы это не сделаем, то умрем.
– Старик, мы все равно умрем. От холода и голода. Что бы мы сейчас ни сделали, не будет никакой разницы. Результат один. – Корней дал Почтальону еще воды и продолжил: – Но к этому результату можно прийти, оставаясь человеком. Умереть достойно сейчас или прожить еще один день, уничтожив себя морально?
– Допустим не один день, но я тебя услышал…
– Хорошо, зачем тебе лишний месяц жизни с грязной совестью и руками в крови? – спросил Корней.
Старик ничего не ответил, уперся лицом в ладони и смотрел в пол, сидя на кровати.
– В этой ситуации и раскрываются наши истинные человеческие качества, – продолжал говорить Корней, – то, что сейчас происходит, является самым важным моментом в нашей жизни. Сейчас наше поведение самое честное. Мы можем узнать, какие мы на самом деле. Мы должны оставаться достойными людьми и принять судьбу.
Корней аккуратно опустил голову Почтальона на пол и встал.
– Давай положим его на диван, – сказал вдруг Старик.
– Бери под плечи, – сказал Корней и улыбнулся впервые за много дней.
* * *
Начало светать. Армия двигалась в сторону купола. Пыль на дороге стояла столбом. Боевые машины, приведенные в движение силами людей, ехали первыми. Когорта римских солдат, вооруженных копьями, мечами и луками, тянулась следом за техникой. Один человек был верхом на лошади. Он крепко сжимал поводья своими волосатыми руками. Взгляд его был суров и полон решимости. Колонна подошла к куполу. Катапульты остановились где-то в стороне. Таран двигался до тех пор, пока не уперся в невидимую преграду, немного не доехав до черного человека. Около тарана стояли люди с лопатами, человек двадцать, может, тридцать. Марк Луций верхом подъехал вплотную к куполу.
