Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
– А с чего его у нас не будет? – спросил я, но он мне так и не ответил.
У меня никогда не было привычки читать утренние газеты. Правда, после интервью в «Ритце» я решил было прикупить газету, где оно будет опубликовано. Но потом внезапно понял, что Эмануэль даже не сказал, какое, собственно, издание он представляет. А затем я и вовсе забыл об этом.
Очень часто бывает так, что в жизни человека происходит нечто, о чем он какое-то время не знает и даже не подозревает. Жизнерадостный юноша, играющий на пляже в бадминтон с прекрасной юной леди, то и дело выдающий остроумные шутки, от которых она смеется, и двусмысленные многообещающие комплименты, от которых она краснеет, вполне может быть болен саркомой кости. Невидимая пока хворь вскоре превратит его в инвалида, в умирающего… Но сейчас он ничего не знает об этом, и жизнь бьет из него ключом.
Я ничего не заметил, прибыв в Лондон. Тем более прибыли мы с корабля на бал – прямо на судебные слушанья. Решение было вынесено в нашу пользу, его заверенный оригинал мы получили через два дня. После суда мы с Ариэль собрались перекусить. Мне предстояло еще встретиться с Чандрой, а вечер я решил убить на доводку своего очередного аппарата.
Я практически закончил устройство, позволяющее усмирить энергию ариэлия и направить ее в нужное русло. В качестве рабочего тела в устройстве использовалась пластина с мономолекулярным слоем ариэлия, помещенная в сильное магнитное поле. Достаточно было изменить полярность катушки, как ариэлий выдавал довольно большой разряд энергии, при этом генерировалось уменьшающее поле, достаточное для изменения биологического объекта размером с лабораторную крысу.
По пока не выясненным причинам, воздействие ариэлия распространялось только на живые организмы. Ничего определенного я не мог сказать и о самом механизме воздействия, и даже сама его природа оставалась для меня загадкой. Аппарат мне нужен был на случай непредвиденных обстоятельств, для того чтобы не допустить, чтобы кто-то повторил судьбу несчастных Джилл и Долли. И к назначенному времени он у меня был, но перед этим произошло несколько событий, в корне изменивших мою судьбу, а со мной и судьбу всего мира.
Увы, подчас самое ненадежное и самое слабое звено любой системы – это сам человек.
Человек часто ропщет, когда его дела идут не очень хорошо. Когда тебе кажется, что весь мир ополчился на тебя и ты не знаешь, что делать, за что хвататься в первую очередь. Но куда опаснее для человека, когда его дела идут лучше некуда, когда все складывается благоприятно, а мир, кажется, с удовольствием подставляет дружеское плечо.
В этой ситуации человек становится легкомысленным и неосторожным и может совершить нечто такое, что сломает его жизнь. И добро бы только его. Самое худшее, это когда от последствий твоей оплошности страдают другие люди, твои близкие, а ты это знаешь и вынужден жить с этим.
Мне предстояло еще одно дело, которое я все время откладывал. Тем не менее теперь у меня оставалось два дня до отъезда, и дальше мешкать было уже нельзя.
– Ты уверен, что не хочешь взять меня с собой? – грустно спросила Ариэль.
Я совсем не был в этом уверен, более того – я был уверен в обратном. Но я вынужденно кивнул. Есть вещи, которые можно сделать только в одиночку, есть тяжесть, которой невозможно поделиться ни с кем. И это был как раз такой случай.
Я упоминал уже, что был женат. Я полагал, что ничем не отличаюсь от других, и мне страшно было даже подумать, что это так и есть. У меня была семья, или то, что я называл этим словом. Как ни странно, в моей семье не было ни скандалов, ни размолвок, но и чувств никаких не было тоже.
Чувства, мир которых я открыл для себя совсем недавно… Они словно цвета, словно запахи или звуки. Можно жить в черно-белом мире, можно не чувствовать никаких запахов – ни плохих, ни хороших; но стоит один раз окунуться в мир, где все это существует, – и ты уже не понимаешь, как раньше мог прожить без всего этого.
Я жил в мире без чувств всю свою сознательную жизнь, так уж получилось. Мне не было от этого плохо, даже грустно и то не было. Все чувства у меня сублимировались в науку. Нужна была настоящая катастрофа, хорошая встряска, чтобы я увидел и понял, что живу не так, как следует. И катастрофа произошла.
Мне иногда казалось, что я довольно легко перенес предательство своей бывшей жены, а это было именно предательство в полном смысле этого слова. Возможно, все дело в том, что материальная сторона всегда была для меня не особо важна, а в духовном отношении мы никогда не были с ней близки. Я лишь с удивлением отметил, что все, что привязывало ко мне мою бывшую супругу, – это мое положение в обществе, мой статус… и только. Умом я понимал, что это, в общем-то, нормально. Женщина ориентирована на создание семьи, поэтому инстинктивно выбирает надежного мужчину, максимально реализовавшегося, и именно это в нем и ценит. Но в Хоулленде мне внезапно открылся совсем другой мир, в котором этот довод разума, эти реакции инстинкта уже не казались такими уж бесспорными.
И тем не менее ненависти к своей бывшей супруге я никогда не испытывал. Наверное, ненависть такого рода рождается от других сильных чувств и страстей, например, любви, а у меня, как я уже говорил, не было никаких чувств. Была лишь их имитация, обычная словесная мишура, ничем не подкрепленная, не имеющая внутри стержня в виде настоящего, сильного чувства.
Но, кроме жены, был в этой истории еще один человек, к которому у меня было совершенно другое отношение. Как ни странно, его ценность для себя я понял, лишь потеряв его. Мой сын, на которого я практически не обращал внимания, когда жил в семье, внезапно стал причиной острой тоски, время от времени фантомной болью охватывавшей меня. Мой сын, которого я почти не знал и по которому отчаянно скучал…
Нет, я ехал сейчас вовсе не для того, чтобы заглушить эту тоску. Я сам, если честно, не знал, зачем должен увидеть Джереми, но в том, что должен увидеть его, был практически уверен. И никаких догадок по этому поводу я делать не хочу.
…Я дождался конца занятий, сидя в машине напротив крыльца колледжа. Отчего-то мне не хотелось заходить в школу, прерывать урок, чтобы увидеть сына. Пусть все будет так, как должно быть. Я лишь уточнил по телефону, присутствует ли Джереми на занятиях, убедился, что присутствует, и, пресекая дальнейшие расспросы, вежливо поблагодарил и принялся ждать. Ожидание показалось мне мучительно долгим, хотя едва превышало три четверти часа.
Наконец занятия закончились, и я увидел, как расходятся ученики. Тех, кто помладше, забирали родители или гувернантки, ученики постарше разбегались сами. Кто-то уезжал на машине, кто-то шел на остановку школьного автобуса, а еще кто-то, вероятно, из живущих рядом, просто уходил пешком. Наконец, сердце мое мягко, но болезненно сжалось – этот мальчик ничем не отличался от других своих сверстников, кроме одного – он был моим сыном.
Я подождал, пока он поравняется с машиной, и открыл дверцу.
– Джереми… – я не знал, что говорить. Все слова застыли у меня на языке. Зачем я вообще здесь? Что мне нужно от моего сына, которого я так давно не видел, что я могу дать ему?
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
