Как король, так и Ланфранк стремились к сплочению и унификации Церкви, которую они совместно возглавляли. В 1070 году возник конфликт между Ланфранком и Томасом, архиепископом Йоркским. Беспорядки на севере страны и угроза, пока что вполне реальная, раскола королевства требовали объединения всей Англии в одну церковную провинцию. Но кто мог бы возглавить ее — архиепископ Йоркский или Кентерберийский, до того времени равные? В 1072 году церковный собор в Винчестере принял решение в пользу Кентербери. С того времени для английской церкви начался дли-тельный период стабильности. Ланфранк занимал кафедру Кентерберийского архиепископства вплоть до своей смерти в 1089 году, а его преемник Ансельм — до 1109 года. Они в течение почти полувека обеспечивали такое управление своей церковной провинцией, которое создавало необходимые предпосылки для ее интеллектуального и морального возрождения. В 1073 году Ланфранк рукоположил в Лондоне нового епископа Дублинского Патрика, претендуя на распространение своей юрисдикции на эту кафедру, что явилось первым проявлением притязаний Англии на господство в Ирландии. В 1077 году по ходатайству Томаса, архиепископа Йоркского, и по договоренности с ярлом Оркнейских островов он назначил комиссию, которая должна была заняться изучением условий для учреждения там епископства — английская церковь распространяла свое влияние на север Европы.
Начиная с 1070 года периодически проводились синоды с участием епископов и аббатов Английского королевства. Реформистские тенденции континентального происхождения все более усиливались по мере замещения выходцами из Франции церковных должностей, которые прежде занимали англосаксы. В дисциплинарном плане Ланфранк и король прежде всего вели наступление против практики симонии. В 1072 году они предали проклятию николаизм, предложив епископам рукополагать в сан только тех, кто пообещает соблюдать обет безбрачия. Декретом 1075 года суды шайров лишались в пользу епископальных судов права выносить решения по религиозным вопросам, то есть в отношении церковнослужителей как таковых и по делам, относящимся к сфере компетенции канонического права.
Одновременно с этим Вильгельм принял меры по ограничению влияния Рима на Англию. Он добился от папской курии обязательства, что без его согласия в Англии не будет распространяться ни одно папское бреве и не будет объявлено ни одно отлучение от церкви. Эта мера впоследствии послужит причиной разного рода конфликтов. Вероятно, ту же самую цель преследовал Вильгельм, выбирая претендентов на епископские кафедры среди белого духовенства, а не из числа монахов. Он поддерживал также к собственной выгоде определенные феодальные обычаи. Так, он требовал от церковных учреждений Англии службы в феодальном ополчении, по собственному усмотрению определяя количество рыцарей, которое должно было предоставить в его распоряжение каждое аббатство, например, Питерборо — 60, а Сент-Олбанс — шесть. Англосаксы были возмущены, зато аббаты, прибывшие из Нормандии, одобряли эту систему, которая позволяла им наделить земельными владениями своих бедных родственников. Причиной для возмущения могло, в частности, послужить то, что аббатства, обязанные военной службой, вынуждены были привлекать светских вассалов, а это, в свою очередь, служило причиной бесконечных раздоров. Так, в 1083 году аббат Гластонбери, вступивший в конфликт с вверенной его попечительству монастырской братией, для устрашения ее призвал своих вассалов, которые, окончательно распоясавшись, вышли из подчинения, проникли в церковь и изрешетили стрелами алтарь, у которого столпились в поисках убежища перепуганные монахи, трое из которых были убиты, а 18 ранены.
Навстречу одиночеству
В 1082 году, во время своего пребывания в Нормандии, Вильгельм выдал дочь Адель замуж за одного из сыновей графа Блуа по имени Этьен-Анри, который спустя восемь лет унаследовал своему отцу. Старший сын Адели Этьен (Стефан) в 1135 году после смерти своего дяди, короля Англии Генриха I, сумел узурпировать английский престол и удерживать его в течение 19 лет. Адель, насколько можно судить по ее утонченным вкусам, получила неплохое воспитание. Ее супруг, хотя и не чуждый культуре, держал при своем дворе довольно грубую компанию воинов, далеких от всего, что не было связано с материальными интересами. Очень рано Адель завязала переписку с главным епископом своего государства Ивом Шартрским (его кафедральному собору Вильгельм Завоеватель подарил колокольню), образованным канонистом, который на протяжении четверти века оставался для нее советчиком и другом. В этой клерикальной среде запада Франции, в которой активнее, чем где бы то ни было, готовилось классицистическое «возрождение» XII века, распространилась добрая слава о молодой графине, завоевывая ей симпатии и привлекая к ней сторонников. Она состояла в переписке и с людьми, не чуждыми поэзии: с Марбодом, будущим епископом Ренна, которого собратья по перу прославляли как нового Овидия; с Бодри, аббатом Бургейским с 1089 года и будущим архиепископом Дольским; с Хильдебертом, епископом Манским с 1096 года и будущим архиепископом Турским, прелатом, для которого церковная реформа вылилась в утончение вкуса, восхваление интеллектуальных занятий и в конечном счете страстное увлечение поэзией. Питаемые одновременно монастырской культурой и воспоминаниями о римской античности, они стремились к сближению этих двух тенденций, не желая отказываться ни от одной из них. В их стихах, потоке гармоничных латинских ритмов, смешались моральные проблемы с аллегориями и мифологическими мотивами, которые они использовали столь же свободно, как скульпторы прибегали при создании романских капителей к природным формам.
Адель де Блуа спонтанно прониклась духом этого ученого и вместе с тем утонченного искусства, то назидательного, то легкомысленного. Хвалы, воздававшиеся ей «ее» поэтами, отнюдь не были продиктованы одной только угодливостью и лестью. Может быть, светской учтивостью? Отчасти, видимо, да, и в этом заключалось большое новшество. В столь приятных добродетелях Ад ел и, в ее уме и пытливости духа, даже в самой ее физической слабости открывалось перед этими учеными клириками новое создание: женщина, которая была не просто женщиной, а носительницей большого скрытого смысла, стремиться к постижению которого бесконечно важно. И они говорили об этом, прибегая то к языку Отцов Церкви, то к чувственному стилю античной эротики. И Адель сознавала свои достоинства. Когда ее супруг возвратился из крестового похода, она, узнав, что тот однажды бежал от неверных, снова отправила его за море, дабы он искупил свою трусость[34].
Когда таким образом начиналась история нашей современной поэзии, подошла к концу другая история, грязные эпизоды которой сопровождали правление Вильгельма Завоевателя на всем его протяжении. В 1082 году пресловутая Мабиль де Беллем без каких-либо оснований захватила фьефы семейства Гуго де Санжи, вассала семейства Фиц-Жере. Гуго с двумя братьями поклялся отомстить за обиду. Однажды в декабре они пробрались в замок Мабиль и проникли в комнату, в которой она, приняв ванну из вина (!), совершенно голая отдыхала на своей постели. Они, набросившись на нее, отрубили ей голову и с этим трофеем удалились. Однако гидра раздора не была тем самым окончательно уничтожена. После Мабиль остался сын Роже, который в годы правления преемников Вильгельма Завоевателя проявил себя еще хуже своих предков, на протяжении двух десятков лет сея в Нормандии смуту, пока, наконец, в 1115 году и его не постигла кара.
