Но он по-прежнему не всходил наверх к ее одинокой кровати. Мысль о том, что он предпочитает ее обществу компанию Джейми, преследовала Пруденс на протяжении бессонных ночей.
Их ежедневная близость во время работы, которая придавала сил Пруденс, медленно сводила Себастьяна с ума. Когда она свободно распускала по плечам свои волосы или просто скалывала их сзади двумя гребнями, он чувствовал, что кровь его закипает от желания обладать ею. Он выбегал на улицу и давал выход своей энергии в еще более тяжелой домашней работе, стремясь уморить себя так, чтобы хватило только сил добрести до одеял и провалиться в сон без сновидений. Но слишком часто во сне его преследовал гортанный смех и прикосновение шелковистых волос, скользящих между его пальцев.
Однажды вечером Себастьян из-под отяжелевших от усталости век наблюдал за Пруденс, штопающей его рубашку. Он наслаждался успокаивающими, грациозными движениями ее руки с иглой.
Пруденс повернула голову и мельком взглянула на него. Одно неверное движение, и тонкое жало иглы впилось в нежную кожу. Сдавленно охнув, она поднесла палец с выступившей на нем бисеринкой крови к своим розовым губам, и этот невинный жест поверг в прах его хваленое спокойствие и выдержку, уступив место безумному волнению, ненасытному желанию погрузиться в ее тепло и затеряться в нежном аромате ее волос.
Но Себастьян со дня на день ожидал сообщения от Мак-Кея. Как только Пруденс обнаружит, что заключила сделку с вероломным дьяволом, у него не будет иного выбора, как отослать ее к тете. Он резко поднялся и вышел в ночь, с шумом захлопнув за собой дверь, не замечая тревожного, недоуменного взгляда Пруденс.
Девушка теребила волосы, терпеливо заправляя непослушную прядь в тугой узел, и наблюдала, как та снова и снова капризно вырывалась из своего плена, стоило только отпустить ее. Она тяжело вздохнула, сожалея об отсутствии зеркала. Было очень затруднительно соорудить приличную прическу из невозможных волос, вглядываясь в свое неясное отражение в оконном стекле.
Пруденс состроила себе рожицу, затем распахнула окно, впуская в комнату свежий воздух. Затянутое тучами небо мрачно нависало над горами уже несколько дней. Оно было такое же угрюмое и неприветливое, как и настроение Себастьяна в последнее время. Но к вечеру поднялся ветер, и тучи отступили на восток, открывая темнеющую полоску чистого неба.
Пруденс подняла юбки и позволила дразнящему ветру обдуть ее бедра. Жар кухонного очага разгорячил ее кожу, и она была рада прохладе башни.
Опустив юбки, девушка разгладила голубой шелк подрагивающими пальцами. Это было единственное платье, которое осталось от ее пребывания в Эдинбурге. Она сняла очки, положила их в карман и высунулась из окна, наверное, уже в двадцатый раз. Наконец, Пруденс была вознаграждена за свое долгое ожидание видом одинокой фигуры, медленно бредущей через двор.
Сердце ее заколотилось о ребра. Сегодня вечером она твердо вознамерилась использовать все очарование домашнего уюта и свое обаяние, чтобы выяснить, хочет ли ее еще Себастьян.
Юная женщина подобрала юбки и бросилась вниз по лестнице, но вспомнила о своих голубых туфлях, так прелестно гармонирующих с небесным шелком платья. Она вернулась за ними и натянула их на ходу. Добежав до нижней ступеньки лестницы, Пруденс наступила на нижнюю юбку и чуть не столкнулась с Себастьяном, входившим в холл.
Он поймал ее за локти.
— Эй, детка, куда ты так спешишь?
Она присела в реверансе.
— Прошу прощения, сэр. Мне нужно сделать кое-что на кухне.
Пруденс проскочила мимо Себастьяна, страдальчески поморщившись. Неужели все ее грандиозные планы на сегодня рухнут? Что здесь до сих пор делает Джейми?
Этот нахал положил свои ноги на стол… Но ведь она посулила ему кусочек своего угощения, и он расселся в ожидании обещанного.
Пруденс вернулась в холл с двумя медными кубками, начищенными до блеска и наполненными янтарным элем.
Себастьян все еще стоял у двери, словно был нежеланным гостем в собственном доме. Он взглянул на нее, затем окинул взглядом празднично прибранный холл, весело пылающий в камине огонь и накрытый атласом стол. Глаза его были непроницаемы.
— По правде говоря, я не голоден. Я думал, что ты уже спишь.
Пруденс все внимание сосредоточила на размещении кубков на столе, изо всех сил стараясь скрыть, как ранило ее его равнодушие.
— Я ждала тебя. Ты не обедал. Я подумала, что ты должен просто умирать с голода, — ответила она, улыбаясь, и вновь упорхнула на кухню.
Джейми перестал ковырять в зубах ножом, подскочил и размашистым жестом выдвинул стул.
— Трон для лаэрда поместья!
Себастьян тяжело опустился на стул.
— Снова играешь роль Купидона?
Джейми загадочно улыбнулся.
— Это мудрее, чем играть роль дурака.
Вопль отчаяния донесся из кухни. Себастьян вскочил, но Джейми, предостерегая от поспешных действий, жестом удержал его.
— На твоем месте я бы не делал этого.
Пруденс не появлялась несколько минут. Дверь распахнулась. Она вошла в комнату, удерживая в руках глиняную тарелку с выщербленными краями, и с выражением угрюмой решимости поставила ее перед Себастьяном.
Он уставился на черный сморщенный комок, затем прокашлялся и мягко спросил:
— Что это?
— Почечный пудинг.
Джейми с любопытством разглядывал содержимое тарелки.
— Больше похоже на сажу, чем на пудинг.
Себастьян бросил на него хмурый взгляд и воткнул нож в жалкое творение в надежде, разрезав его, обнаружить сочную сердцевину. Но упругий комочек вывернулся из-под ножа и выпрыгнул из тарелки на стол.
Пруденс в отчаянии застонала.
— Не хочешь немного черной фасоли? — запинаясь, спросила она.
Поверх ее головы Себастьян заметил предостерегающие жесты Джейми.
— Нет, спасибо.
Но Пруденс выглядела такой удрученной, что он сдался.
— Ну, может быть, немного.
Джейми закатил глаза и провел пальцем по горлу.
— Я, пожалуй, пойду, — сказал он и расправил свою потрепанную шляпу. — Я обещал одной красотке в деревне заскочить к ней и поцеловать перед сном или, может быть, что-нибудь еще, если она позволит…
— Спокойной ночи, Джейми, — попрощался Себастьян.
Джейми взглянул на Пруденс и хотел сказать что-то ободряющее, но лихорадочный румянец на ее щеках и повлажневшие глаза заставили его промолчать.
— Я принесу хлеб, — сказала она, когда Джейми исчез в ночи.
Ее губы дрожали. Она не осмеливалась встретиться с глазами Себастьяна.
Он вернул в тарелку кусочек пудинга и принялся кромсать его ножом. Он действительно умирал с голода, но не в том смысле, в каком думала Пруденс. Он изголодался по вкусу ее губ и по тому наслаждению от обладания друг другом, которое они вместе испытали в пещере. Тот сладенький кусочек лишь разжег его аппетит.
