Гейдар конечно же лукавил. Какая там война, с кем? Кто против него стоит, на кого он руку поднимает? Безоружная толпа? Живая, горластая масса? Они же как овцы в отаре… С одного боку прикрикнул, побежали в противоположную сторону, поставь там мину, бум-м-м! и… Порядок. Или яму вырой и прикрой… Всё одно – бум-м-м! Крики! Стоны! Страх! Значит, победа! Что и требовалось… А это приятно. Тешит самолюбие. Очень тешит… Больше чем деньги, женщина, наркотик. Особый кайф в этом есть, как осла с завязанными глазами пнуть сзади… А можно и в лоб. Он же тупой, неповоротливый и – осёл! В образе осла Гейдар видел и правоохранительные органы, и спецслужбы, и прокуратуру, и войска, всю систему, вместе с их стадным гнилым, без разницы каким обществом. Изменится общество – Гейдар найдёт другое… С его склонностями, да умением, работы хоть отбавляй. В одной только России сколько национальностей, сколько? Столько и противоречий. А это нива, на которой Гейдар и будет жить, и работать. Трудиться будет как пчёлка. Изо дня в день, из месяца в месяц… Будет воевать!
Что в принципе умел Гейдар, чего достиг? Образование, положение, достаток? Нет, конечно. Хотя всего этого у него уже и в избытке, правда в тени он, не как некоторые. Но те – бараны, «свободе, дураки, радуются! Подойдёт время, праздник или гость какой – под нож пойдут – и все дела»… а он – нет. Но если откровенно, как был в душе он ротным командиром, им и остался… Пусть и дорос до полковничьих погон, а может и до генеральских. Да-да, дорос, дорос… И получил бы всё это, конечно, легко бы получил, если бы хотел. Просто обрыдло делиться. Устал уже… Противно было постоянно кого-нибудь подкармливать. К тому же, обеспечивать транспортировку героина из Афганистана становилось всё сложнее. Конкурентов не меряно расплодилось. И как не старайся, круг информированных людей становился всё шире и шире. Это грозило не просто тюрьмой, хорошо если пожизненной, а то и пулей в затылок…
– Найдут, как думаете, Галина Михайловна? – кивая на экран, спросил Гейдар.
– Ой, не знаю, Геннадий Николаевич… – и тут же перекрестилась. – Конечно найдут. Должны найти.
– Да, конечно, с такой-то армией специалистов, – с серьёзным видом кивнул Гейдар. – Уж непременно, я думаю.
А про себя продолжил – хрен там. Эхо в горах многие слышат, а поймать звук не могут. Поймай-ка ветер в поле, ага… Отдалённая трель мобильного телефона прервала его мысли.
– О, извините, дорогая Галина Михайловна, я на минутку, – Гейдар кивнул на потолок. – Шеф кажется звонит… Опять какое-нибудь совещание намечается… – поднявшись, почти бегом пробежал к себе на второй этаж. Этот именно телефон предназначен был только для звонка одного абонента, с нетерпением ожидаемого. Присоединив приставку кодировки, как и на том конце связи, уверен был сделали, не оставляющих ни малейшего шанса для прослушки, Гейдар ответил:
– Да-да, вас слушают.
– Это я, папочка, – раздался в трубке детский мальчишеский голос. – Здравствуй. Узнал?
– Да, конечно, – не узнал, а угадал он свою «племянницу». – Здравствуй, дорогой. Я уже беспокоиться начал. Где ты?
– В лагере отдыха, конечно. – Голос был очень задорный. – Со мной всё хорошо. Не беспокойся. Только я время кажется не рассчитал, – мальчишеским голосом звенела трубка. – Не учёл один фактор… Даже и не знаю, хорошо ли получилось… Но на поезд я всё же успел. Я исправлюсь. Ругать будешь? – В голосе звучали обычные для провинившегося мальчишки просительные интонации.
– Нет, не буду… – Едва заметно усмехнулся Гейдар. – Главное же – успел! Такой результат тоже результат.
– Понял, – голос мальчишки заметно повеселел. – Спасибо! А как мама, как остальные?
– Пока не ясно, но на всё воля Аллаха. Как он решит…
– Ага, я понимаю. Приезжай ко мне… Ты приедешь? Тебе здесь понравится… Кормят хорошо. Всё есть, и вожатые хорошее… А море… О-о-о, тебе понравится. Приезжай, а!
– Ладно, сынок, я подумаю.
– Всё тогда. Жду! – и мальчишеский, вновь уже задорный голос исчез.
Гейдар отключил телефон, отсоединил блок кодировки, сложил в сумку… Сынок, на самом деле «племянница», уже был очень далеко, понял он. Это хорошо. Ищите ветра в поле, господа-товарищи… Ха-ха… Гейдар даже улыбнулся. Ладно, пусть так… На всё воля Аллаха! Зато эффектно! А кадры надо беречь, особенно такие. Завтра он этот телефон с приставкой уничтожит, а может и сегодня. Нет, лучше сегодня…
В заметно приподнятом настроении Гейдар спустился в гостиную, как о пустячном, небрежно, но с ноткой гордости сообщил хозяйке.
– Шеф советовался, решили помочь пострадавшим деньгами – сумму уточняли.
– Правда! Какие вы молодцы, Геннадий Николаевич! Я так за вашу организацию рада, и за вас! Все бы были такими. Таких добрых людей обязательно нужно на доску почёта выставлять, всем показывать. А шефу и вам, Геннадий Николаевич, я бы обязательно по медали дала. Самой лучшей… За заслуги перед… эээ, обществом, и людьми, вот.
– Ну уж и по медали, Галина Михайловна, – явно стесняясь, замялся Гейдар. – Другие больше заслуживают, да не всегда получают. Если уж после смерти только…
– Бог с вами, Геннадий Николаевич, что вы говорите! Типун вам на язык. Вы ещё столько хорошего людям можете сделать… Чур-чур!
– Это верно. Ещё кажется могу.
– Вот и делайте…
– Как скажете, хозяйка…
– А если чайку ещё, да с молочком, а?
– Ну, если с молочком…
* * *
Прямо с носилок Мальцев попал на операционный стол. Хирурги, получив ряд снимков, извлекли из его спины с десяток разной величины стекольных обломков. Хотя самый большой не превышал размеров этикетки спичечного коробка, но их острые края наделали массу сложных порезов в мягких мышечных тканях, вызвав большие кровопотери, и сильные загрязнения. Пришлось где сшивать, где скрепками стягивать. Достали и другие два – ушедших в подреберье. Удачным для пострадавшего было не только в том, что его раны были хоть и серьёзны, но не смертельны, а в том, что над ним работали хирурги, которые в разное время прошли уже серьёзную практику в так называемых районах боевых действий. И не такие раны видывали и обрабатывали… И с этим пациентом так. Осмотрели, пошутили, подбадривая: «с такими ранами и к нам, хирургам, смех, парень!», дали наркоз…
Мальцев долго спал… Спал, спал, спал… потом пришёл в себя… Лёжа на животе, первое, что он увидел, белый цвет стены где-то впереди, справа. Несколько ближе чью-то койку на колёсиках, вроде пустую, ещё ближе к себе, почти перед глазами, тумбочку. Очень яркую здесь, картинно не реальную, от фруктовой разноцветной выставки на ней. Яблоки, мандарины, виноград, бананы, сбоку выглядывали и несколько высоких пачек с соками. Несколько минут Мальцев бездумно лежал, приходя в себя, внимательно рассматривал всё это, как ребёнок новую погремушку со сна, как первый раз, никаких вкусовых ассоциаций не чувствуя, потом медленно повернул голову в другую сторону… Там тоже были тумбочки, но уже другой конфигурации, с другим наполнением: приборами почти от пола, расположенными один на другом, проводами, и ещё чем-то, выше его головы… Понятно, догадался Мальцев, палата. И в этот именно момент ощутил и специфический запах, и боль в спине, и тяжесть в голове, и общую слабость. Ярко вспомнил – как не цеплялся он за него всем своим существом, душой, глазами – уплывающий под наркозом, быстро гаснущий свет вверху за спиной, от гирлянды лампочек над столом… Операция прошла. Всё позади, или… Никаких или, приказал он себе, теперь надо… осмотреться.
