В тот раз мы бесплатно жили в подвале без окон в Доме Мексики, потому что мой приятель Хуан Риос пригласил меня выступить на вечернем писательском семинаре, который он вел в Мексиканском институте культуры. Одной из студенток была молодая француженка, Полин, прожившая несколько лет в Эквадоре, работая в организации, пытавшейся спасти вымирающий вид андского медведя. Она была аспиранткой и участвовала в семинарах, чтобы подтянуть испанский. После семинара мы все пошли перекусить и выпить, и когда Аура и Полин разговорились, произошло совпадение, которое могло бы показаться писателю, особенно такому юному, как Аура, пророческим. Словно вселенная столкнула их, чтобы книга Ауры вышла в свет. Оказалось, что двадцать пять лет назад, когда Полин была еще ребенком, ее мать работала в «Ла-Ферт». Даже первые воспоминания Полин были о ее детстве, проведенном в клинике.
Позднее я нашел в дневнике Ауры запись об этом разговоре с Полин. Психи могут казаться вполне нормальными, записала Аура, но только некоторое время. Как, например, пациент, который давал матери Полин список необходимых покупок, когда та отправлялась в город. Она сохранила один из списков в качестве сувенира, и Полин видела его: газета «Ле Монд», трубочный табак, батарейки, консервированная вишня, сперма…
Утром в воскресенье я сел на поезд до ближайшего к «Ла-Ферт» города. Напротив меня вместе с родителями ехал маленький мальчик в костюме Человека-паука. Я тоже должен был так одеться, подумал я. Может, завтра так и сделаю. На мгновение мне показалось настолько естественным и разумным одеться Человеком-пауком, что я даже испугался.
На вокзале я задержался у газетного киоска и на своем третьесортном французском попытался выяснить у работавшей там престарелой дамы, где взять такси до «Ла-Ферт». Ее ответ был невероятно длинным, и я не понял ни слова. Высокий чернокожий юноша, покупавший газету, повернулся ко мне и сказал по-английски с карибским акцентом: она говорит, что вам не нужно такси. Из «Ла-Ферт» приезжает фургон. Вам надо только позвонить. Вы ведь хотите попасть в клинику, не так ли?
У дамы из газетного киоска была открытка с напечатанным на ней телефоном «Ла-Ферт». Парень сделал мне еще одно одолжение и позвонил туда с моего мобильника, он сказал: они приедут за вами в час дня. Вы должны ждать перед станцией. Голубой автофургон.
Было почти одиннадцать утра. Я прогулялся по городу, зашел в церковь, а затем спустился к реке.
Психоаналитик, сидя в кресле, видит нового пациента, впервые входящего в его кабинет, с минуту наблюдает за ним и говорит: ох, а вы ведь не здесь, не так ли? Вы все еще в саду.
Я вычитал этот анекдот в очерке доктора Оливье Арно, вышедшем на английском. Большинство личностей, писал Арно, зациклены на одной точке, которая удерживает их от распада. Но у шизофреников много таких точек, они распределены по пространству, поэтому их личность не ограничена телом или местом, где это тело находится в данный момент. Психиатры и психоаналитики «Ла-Ферт», благодаря знаменитому методу Интуитивной Поэтической Диагностики, умеют определять подобные состояния с первого взгляда. Психоаналитик из байки Арно смог увидеть, что пациент, хоть и зашел в кабинет, на самом деле пребывал в саду, или на пляже, или где-нибудь еще, на расстоянии века или нескольких лет от нас.
Собственно, метод «Ла-Ферт» заключается в том, чтобы вести себя с психическими больными, шизофрениками и пациентами с тяжелой депрессией как с обычными людьми, которые, несмотря на прием препаратов, могут реагировать на собеседовательную терапию и участвовать в жизни общества: заниматься будничными делами, учиться и т. п. Основная цель, как выяснил я, — попытаться сфокусировать такого пациента на одной из самозакрепляющихся точек — якоре, чтобы среди хаоса других точек пациент был в состоянии ухватиться за якорь, или как минимум имел такой шанс. Это не лечение, но метод может уменьшить страдания и подарить пациенту моменты небывалого умиротворения и даже человеческого счастья. Я представил себе: тонкая и хрупкая, как барабанная перепонка, сеть, искусственно умиротворенная душа, искусно привитая в центр вихря галлюцинаций, боли, потерянности и страха. Мне понравилась идея, этакий отголосок детской сказки, где эльфы-сапожники появляются по ночам, но вместо новых волшебных туфель мастерят новое «я» или душу. Во что превратила бы эту идею Аура, столкнись она с ней? Когда Марсело Диас Мишо впервые увидел Ирму, домработницу Хулиеты и ее маленькой дочки Алисии, что такого он заметил, что попытался увезти Ирму во Францию и поместить в «Ла-Ферт»? Может ли отблеск души или личности Ауры оказаться во мне? Не может ли он уже быть во мне, и смогут ли они разглядеть это?
Передо мной затормозил большой голубой фургон. Двое сидели впереди, несколько пассажиров рассредоточились по трем рядам за водителем, среди них — мужчина, глядевший в окно, вытянутое бледное лицо, узкие губы, темная фетровая шляпа. Человек, похожий на Уильяма Берроуза, смотрел на меня. Пациенты на воскресной прогулке по городу, подумал я. Хотя этот мужчина в шляпе может оказаться и не пациентом.
Переднее стекло опустилось. Женщина лет тридцати, загорелая, с тяжелыми темными кудрявыми волосами и подвижными бровями, потрясающая женщина в длинной жилетке поверх свитера, произнесла мое имя. Я пожал ее изящную руку через окно фургона, открыл дверцу и забрался внутрь. Пожилая дама рядом со мной в мятом шерстяном пальто сидела, наклонясь вперед и уставившись в окно; на кресле между нами примостилась хозяйственная сумка с парой вещиц внутри. Водитель, румяный мужчина в вязаной шапке, что-то спросил у меня, и сразу стало ясно, что я не понимаю по-французски. Но женщина впереди оказалась интерном из Бразилии и говорила по-испански. Ее звали Луиза. Мы как раз выехали из города, когда Луиза спросила: а к кому из пациентов вы приехали? Я сказал, что приехал не к пациенту. Она перевела мой ответ водителю, тот вопросительно глянул на нее. Но ни один не произнес ни слова. Мы ехали по окаймленной лесом дороге, голые тонкие стволы деревьев проносились мимо, как обелиски. Я был уверен: Луиза про себя репетирует, как сказать мне, что произошло недоразумение и что меня не пустят в «Ла-Ферт». Надеюсь, что хотя бы увижу лечебницу, думал я. Я обернулся и посмотрел на человека в шляпе, он ответил мне грустным, вопрошающим взглядом мокнущего под дождем пса.
А для чего тогда вы приехали? — спросила Луиза. Я рассказал ей об Ауре, о незаконченном романе, наших письмах доктору Арно.
Аура получила приглашение, сказал я.
Но он не работает по воскресеньям, как и его секретарь. Вряд ли сегодня вы застанете кого-то из персонала.
Ничего страшного, возразил я. Мне просто нужно осмотреться. Я помолчал и сказал: когда я наконец смогу поговорить с доктором Арно, то буду лучше понимать, о чем его спросить.
Шато было похоже на лесной замок: стены из песчаника, островерхие крыши, покрытые темным шифером, портики с колоннами, длинные ряды окон, и на каждом углу — по остроконечной башне.
Луиза сказала, что руководителя клиники в это воскресенье замещает Катрин и мне нужно было поговорить с ней. Катрин оказалась хрупкой женщиной с тронутыми сединой светлыми волосами, морщинистым лицом, в джинсах и свитере, с темно-красной помадой; мы застали ее курящей в дальнем конце главного холла у эркерного окна, выходящего на другие постройки — из некоторых труб валил дым, — на зимний лес и окрестные поля. Говорившая по-английски, Катрин расспросила меня о цели моего визита. Я повторил то, что рассказал Луизе по пути от станции. Ее небольшие голубые глаза пристально изучали меня. Что она видела? Я не мог быть настолько плох, не так ли? Она разрешила мне остаться на день и сказала, что фургон отвезет меня в город к последнему вечернему поезду до Парижа.
