— Как же, как же, — возразил он, — все эти… цифры, чеки… Ты сидишь и играешь на клавишах кассового аппарата, как пианистка! Как это артистично!
Кхм. Он никогда не видел меня за кассой. Я ведь там всего без году неделя. Когда я тычу в кнопки, я больше похожа на незадачливого воришку, который никак не может подобрать код к сейфу.
Я сказала:
— Да, поэтому мне и нравится работать кассиром. Я воображаю себя на сцене Большого театра.
А в Большом театре выступают пианисты?
— Ты бы прелестно смотрелась на сцене Большого, — мило сказал Бондин. — Особенно если бы была балериной.
Это он, пожалуй, слегка загнул. Я — и вдруг балерина. Я представила себя в гофрированной пачке и с диадемой из страз на голове. Блестящая диадема — это еще ничего. Но пачка! Она же совсем, ну нисколько не прикроет мой пухлый э-э… тыл. Так что никакой прелестности во мне как балерине он бы не увидел. Ой. То есть очень даже увидел бы и решил, пожалуй, что ее слишком много.
Поэтому я сказала застенчиво:
— Лучше уж пианисткой…
— Согласен, — сказал он. — Тем более у тебя такие тоненькие изящные пальчики. Так и вижу, как они порхают над клавишами…
— У кассы — кнопки, — сказала я.
— Над кнопками, — нисколько не сбился с тона он.
— Вот у тебя, — сказала я, — и правда работа крутая. Ты как суперагент. Ну, почти. Тоже типа… спасаешь мир, от всякого нехорошего колдовства.
— О, а я бы хотел спасать тебя, — сказал он. — Чтобы ты была принцессой и тебя украл дракон, а я… — он перебил сам себя. — Не маленький горынчик, а какой-нибудь из крупных пород…
— А что, и крупные драконы существуют? — перебила я его галантности.
— А как же. Размах крыльев до двенадцати метров! Как у самолетика Орхидеи.
— Правда? — вытаращилась я на него. — Не может быть.
Хотя если существуют мелкие, почему бы не существовать крупным?
В кухню зашла только что упомянутая самолетовладелица и, обмахиваясь веером, посмотрела на нас:
— И как вы выдерживаете — не танцевать?
Бондин сказал, не обратив внимания на ее вопрос:
— Это милое создание не верит, что большие драконы существуют.
— Конечно, существуют, — сказала Орхидея. — Я сначала хотела Гигантского Красного завести. Да мне его не прокормить.
— Как бы мне хотелось их увидеть! — воскликнула я.
— Гигантские живут в Новой Зеландии, — сказала Орхидея.
— Вы так порозовели от танцев, Орхидея, — сказал Бондин. — Вам это очень идет.
Орхидея посмотрела на него с подозрением.
— Я могу и приревновать, — игриво сказала я Бондину.
Орхидея и на меня также посмотрела. Потом бросила взгляд на торт:
— Попробовали верхний этаж?
— Да, — сказала я. — И вот очень мило беседуем.
— Разумеется, мило, — улыбнулась Орхидея.
— Денис очень галантный, — сказала я.
— Конечно, галантный. А ты очень кокетливая, — сказала Орхидея.
— Да разве? — возмутилась я.
— Все становятся галантными и кокетливыми, если попробуют верхний ярус.
— Что? — не поняла я.
А Бондин потупил взор.
— Флиртовый этаж, — подмигнула мне Орхидея. — Я всегда его любила. Настраивает на определенный лад.
— А ты сказал — на беседу! — накинулась я на Бондина.
— А разве мы не беседовали!
От гнева все желание пококетничать как ветром сдуло.
— Врун, — сказала я, вскакивая.
— Да что такого? — Он тоже поднялся. — Я просто хотел, чтобы мы хоть раз нормально поговорили.
— Нормально? — продолжала возмущаться я. — Значит, я бы здорово смотрелась балериной? И у меня «изящные пальчики»? Смеялся надо мной?
— Мне еще и не такое говорили, — заметила Орхидея.
— Вовсе не смеялся, — сказал Бондин, — я правда так думал. Хотя теперь…
— Что?
— Ничего. Вижу, что ты просто мегера.
— Вы мало поели торта, — сказала Орхидея.
— А ты, — сказала я Бондину, — жалкий тип. Ищейка чертов!
— Слушай, иди-ка ты к своему расчудесному жениху и ему высказывай все, что хочешь! — сказал Бондин.
— И пойду! — крикнула я и бегом вышла из кухни.
Звучало страстное танго. Миша и Мелисса стояли в обнимку у камина и целовались.
Ах ты, свинский сын! Я оглянулась в поисках того, чем бы запустить в изменщика. А зачем ведьме что-то, она может прямо из воздуха сотворить все, чем можно хорошо подраться или просто снести башку. Но от нервов магия не желала слушаться. В руках моих появилась теннисная ракетка, потом бумажный самолетик. Да ну, и без магии разберусь! Раньше я ведь как-то жила без нее. Правда, начищать Мише морду мне еще ни разу не приходилось. Мало я его еще знала!
Я ринулась на кухню, к торту, схватила этот дурацкий «флиртовый» этаж — Орхидея уставилась на меня, не донеся ложку с шоколадным бисквитом до рта — и направилась к выходу в гостиную, но Бондин придержал меня за рукав и забрал из крема безголовую фигурку невесты со словами:
— Глаз вышибешь.
Откуда он знает, что я собираюсь с этим тортом сделать?
Я побежала в гостиную.
Блондинистая пиявка как раз наконец-то оторвалась от Миши, этот подлый изменщик довольно лыбился, и тут налетела я и зафинтилила тортом ему прямо в лицо.
Он зафыркал, стал пальцами скидывать крем с лица. Я захохотала. Он вытер глаза, облизнул инстинктивно губы, посмотрел на меня бешеным взглядом, а потом вдруг скривил измазанную шоколадом морду в ухмылке и заорал, перекрикивая музыку:
— Да ты самая темпераментная пантерочка, какую мне доводилось встречать!
Я захохотала еще громче. Флиртомания на него теперь напала!
Я махнула на колонки. Музыка умолкла.
А Миша вдруг подмигнул Белобрысой Крысе и сказал игриво:
— Чудесно целуешься, малышка.
Малышка?! Ах ты, гад недобитый! У меня в руках возник сам собой… веник? Почему веник? Хотя орудие вполне подходящее! И я стукнула Мишу веником. Попала по плечу. Хотела еще, да этот гад вцепился в веник руками.
— Отдай! — кричу. — А то я тебя какой-нибудь сковородкой отколошматю!
— Ты же сама сказала, что между нами все кончено! — процедил он сквозь зубы, не выпуская веник.
— Я думала, что ты будешь против! — зарычала я, дергая веник к себе.
— Ждала, что умолять буду? — озлился он.
