Принесли кофе, и Билл трясущимися руками вцепился в кружку.
– Плеснуть бы сюда чего-нибудь, – сказал он.
Тони сделал вид, что не услышал.
– Для рывка.
Убрав ноутбук, Тони вытащил из дипломата блокнот и шариковую ручку.
– Мы не пьем, – отрезал он, – по крайней мере с утра.
Клайв и Софи встретились в итальянском ресторане на Кенсингтон-Черч‑стрит, в паре кварталов от того места, где раньше находился «Тратт». Так пожелал Клайв, и эта сентиментальность немного смутила Софи: возраст, как она давно поняла, усугубляется еще и тем, что люди стремятся реанимировать былую дружбу без усилий и затрат, просто нажимая на кнопки – прежняя работа, старые связи, знакомые рестораны, – лишь бы себя не утруждать. Но Клайв теперь слабо ориентировался в Лондоне, а Софи ничего лучшего не предложила.
– Позволь начать с того, что выглядишь ты великолепно, – заговорил он. – Не скажу, что ты совсем не изменилась, но сделала это очаровательно.
– От тебя не убудет, если ты скажешь, что я совсем не изменилась, – ответила Софи. – В последний раз мы с тобой виделись три года назад, на похоронах Денниса. Я тогда была совершенно разбита.
– Но у меня перед глазами другой вечер. Мероприятие BAFTA.
– С того вечера я постарела всего на четыре дня.
– Ты знаешь, о чем я.
– Что-то я утратила нить комплимента, – сказала Софи.
– Ты хорошо сохранилась.
– И всего-то? А как долго говорил. – Софи надулась, изображая разочарование, и Клайв засмеялся.
– Ты с удовольствием пересматривала старые серии?
– Со смешанным чувством. А ты?
– Знаешь, не хотелось бы за обедом без передышки ворошить прошлое, – ответил Клайв.
– Умеешь ты сказать приятное.
– То есть?
– Никто тебя не заставлял ворошить прошлое. Ты меня спросил насчет юбилейного вечера, а я из вежливости задала встречный вопрос. И вообще, нас с тобой привело сюда именно прошлое и обыкновенное человеческое желание его вспомнить.
– Если тебя это утешит, я сожалею, что все так вышло, – сказал Клайв. – И всегда сожалел…
– Так уж и сожалеешь…
– Обо всем, что связано с «Барбарой (и Джимом)» и моей причастностью к сериалу.
– Еще чуть-чуть – и я тебе хлебную палочку в нос затолкаю, – ответила Софи.
– В чем я опять провинился?
– Каким образом твое сожаление может меня утешить? – спросила Софи.
– Просто я подумал, что тебе захочется это услышать.
– Нет, не захочется.
– И ничуть тебя не согреет?
– Ничуть.
– Ты на меня злилась?
– Нет.
– Теперь понятно, что в твоих словах нет ни крупицы правды. Ты безумно злилась.
– Мне казалось, мы вели речь о сериале. По крайней мере я. Нет, по этому поводу я на тебя не злилась. Но мне было противно, что в пору нашей помолвки ты спал с этой юродивой.
Даже сейчас она ясно видела, чем пленил ее Клайв. Он тоже красиво состарился. Если бы среди его ровесников не прошла мода на усы, он смахивал бы на Джона Миллса, или Дэвида Нивена{95}, или еще какого-нибудь блистательного актера – словом, на одного из тех, кем она каждый вечер любовалась на голубом экране, когда дети были уложены спать, а они с Деннисом садились смотреть телевизор.
(Потом она открыла «Википедию», нашла Дэвида Нивена и выяснила, что он не дожил до нынешнего возраста Клайва, а когда в начале семидесятых сидел на диване у Майкла Паркинсона и травил байки о Сэме Голдвине{96}, был на десять лет моложе их с Клайвом. Это открытие ее поразило и обескуражило.)
– Но поэтому все и рухнуло.
Она собиралась поправить мелкие детали хронологии, чтобы напомнить ему о Тони с Биллом, об их решении разделиться и об интригах во время сериала, но тут же сообразила, что спорить ей совершенно не хочется.
– Ничего не рухнуло.
Софи поняла, что он ей не верит.
– Ничего не рухнуло, – повторила она. – Я вышла за Денниса. Могла ли я надеяться, что у меня будет такой муж? У нас двое прекрасных детей.
– Ты права, – ответил Клайв. – Это самое важное.
– Нет, это не самое важное, я еще не закончила, – возразила Софи. – В профессии у меня тоже ничего не рухнуло. Я наслаждалась каждым мгновением своей карьеры и работала сколько душе угодно.
Клайв поднял руки, показывая, что сдается.
– Ладно, ладно. Жизнь прекрасна.
– Я даже мечтать не могла, что у меня все так сложится.
– Еще как могла, – мягко проговорил Клайв. – Ты знала, что все так сложится. Никогда не встречал более самоуверенной молодой особы. Ты не сомневалась, что станешь телезвездой.
– Батюшки, – изумилась Софи. – Неужели я была из этой породы?
– Я бы сказал, да, определенно.
– Что ж. Век живи, век учись.
– Но жизнь прекрасна.
– Клайв, что ты хочешь от меня услышать? Какова цель этого разговора? Похоже, ты хочешь услышать, что после «Барбары (и Джима)» на меня обрушились горькие разочарования. Этого ты не услышишь. А на тебя обрушились горькие разочарования? Может, ты к этому и клонишь?
Тут им принесли бутылку шампанского – и очень вовремя.
– Средь бела дня не пью, – сказала Софи. – От этого я начинаю себя жалеть.
– Ох, оставь, – фыркнул Клайв. – Не говори глупостей.
Софи помотала головой и накрыла бокал ладонью. Официант ее разозлил: он повернулся к Клайву и ждал указаний.
– Налейте ей совсем капельку, – распорядился Клайв. – Чтобы мы могли произнести тост.
От одной капельки Софи не начала бы себя жалеть, но, пойди она у него на поводу, ее захлестнуло бы досадливое раздражение. Позволив официанту налить ей самую малость, она щедро плеснула в бокал минеральной воды.
– Ну кто же так делает? – возмутился Клайв.
– Будем здоровы, – сказала Софи, коснувшись его бокала.
