разбросаны на полу, изорванные и измятые. Английское консульство невдалеке от нашего, тут библиотеку постигла та же судьба: книги валяются по углам, и на деревянном, покривившемся – столь разорванный, переплетённый в парчу старопечатный «Декамерон».
После продолжительных поисков, наконец, набрели мы на штаб К., к которому были у нас бумаги и куда следовало явиться. День кончался. Красный диск солнца, налитый кровью, падал за плоские крыши домов. С ближнего минарета доносилось задушевное пение муэдзина и долго висло над грязными улицами.
Илья Зданевич
IV[364]
Будущий историк падения Эрзерума едва ли добудет правду: его источники – ненадёжный материал; пышный слог, неточности в месте и во времени, географическая путаница делают их сборниками безыдейных отрывков; уже теперь, две недели спустя, корреспондент, лишь сличая документы на месте, лишь опрашивая участников, находит под маской небылиц прекрасный замысел генерала Толилова, смелый и строгий, как «Бессмертная партия»[365], неумолимо выполненный солдатами; – думалось ночью в тесном каземате форта Чобан-Дэдэ после вечернего чтения памятных книжек и донесений. Земляной пол без подстилки мало располагал ко сну, а турецкий кот, мурлыкая, бродивший по спящим офицерам, поминутно спугивал дремоту.
Поздно в окно вполз рассвет. На дворе белёсый снег, мгла словно под Петроградом. Ветер, кутаясь в бумазею, выдувает серые бусы, и пляшут над сумасшедшим откосом ноги-невидимки. За ночь замёл следы егоза, запорошил стволы осиротелых орудий. С вала, как сквозь мутное стекло, видны окрестности: к югу хребет Палан-Токена, разрубленный проходами в Текман, и купол Гюлли-Тэпеси, ближе «Верблюжья Шея» и сёла Пуси-Дэре, Чифтлик и Пертик, на востоке весь Пасын и Хасан-Кала, внизу у входа в Туйское ущелье форт Долан-Гяз, селения Беюк и Кучук-Туй. Выше деревушки Мамуд-Эффенди-Коми ущелье раздваивается на восточное Ай-Дэреси и северное Чингенэрлер-Дэреси. За Кучук-Туем чернобокая высота Кузукей-Тэпеси, над Ай-Дэреси кряжи Мах-Оглу, предгорья Карга-Базара. К северу от Чобан-Дэдэ до форта Тафта восемь километров пересечённой, но мало укреплённой местности – гор Кюней-Тэпеси, узкого водораздела Аракса и Евфрата: всего три километра пути от Чингенэрлер-Дэреси до Кешкского ущелья, огибающего «Гробовую» гору и у форта Тафта выходящего в теснину Гюрджи-Богаза – «Грузинского прохода», к воротам в эрзерумскую равнину – Ову.
План операции заключался в прорыве мало укреплённых гор Кюней-Тэпеси, пока остальные части демонстрировали штурм фортов. С 28 января наша тяжёлая артиллерия из деревушек Пертика и Чобан-Дэдэ начала обстрел Дэве-Боюна. Лётчики корректировали стрельбу и бросали бомбы. Две фотографии отважного М., чей аппарат не раз вредили турки, свидетельствуют о работе снарядов. На первой форт Чобан-Дэдэ до обстрела – белый, оснеженный, на второй после – чёрный от попаданий, разворотивших землю. Неприятель отвечал слабо, усиливая огонь на закате, когда солнце нам жгло глаза. К вечеру 29-го форт Долан-Гяз прекратил огонь. В одиннадцатом часу полк А., прежде дравшийся под Азаб-Ксеб, двинулся к укреплению от запада из Беюк-Туя. На рассвете форт был окружён и взят штурмом; в плен попало 90 аскеров при трёх офицерах. С утра турки сосредоточили огонь на Долан-Гяз, но слабость их батарей и положение форта в мёртвом для Чобан-Дэдэ пространстве позволили двум ротам полка А. высидеть до конца и отбить контратаки.
Пока полк А. брал Долан-Гяз, полк Ф., наступая на север из Кучук-Туя и Пертика, занял высоту Кузу-Кей-Тэпеси. В ночь на 31-е обоим полкам приказали атаковать форт Чобан-Дэдэ. Ночь выдалась туманная. В четвёртом часу полковник А., действовавший на левом фланге, доносит: «Полк подымается по восточным склонам Чобан-Дэдэ, в настоящее время находится у подножья форта», добавляя о крупных потерях, а полковник Ф.: «Роты находятся в полутора верстах от форта. Глубокий снег затрудняет движение, турки встречают нас сильным ружейным огнём и занимают северные склоны Чобан-Дэдэ. Около Узун-Ахмеда неприятель поставил прожектор и освещает наступающих…» О потерях Ф. пока молчит. К 6 часам полк Ф., сбивая турок, достиг кольцевого окопа, подойдя к форту Чобан-Дэдэ на несколько сот шагов. Потянул утренний ветер и тумана не стало: перед турками как на ладони камни, куда доползли по тяжёлой круче наши цепи. Металлический ливень застаёт штурмующих. Дальше наступать нельзя. Улучшая пристрелку, неприятель громит полк с фронта и во фланг. За три часа боя потери оказываются слишком велики, чтобы оставаться. «Держаться нет никакой возможности, – доносит Ф., – я приказал полку отойти к Туйскому ущелью». Отходил к Беюк-Тую и полк А., […][366] Генерал Р. отвечает приказом на имя А. и Ф.: «Не могу не выразить чувства восхищения и удивления мужеству, проявленному войсками вашей колонны во время штурма в ночь с 30 на 31 января форта Чобан-Дэдэ. Молодецкие войска, несмотря на сильный перекрёстный огонь турецкой артиллерии и пулемётов с неприступных высот, неся большие потери, достигли по отвесным и обрывистым склонам вершины Чобан-дага и держались у стен форта в такой тяжёлой обстановке в продолжение трёх часов. Выражаю вам, господам офицерам и молодцам нижним чинам, свою горячую благодарность за доблестные и молодецкие действия частей. Уверен, что такие богатырские войска могут делать чудеса. Поручаю вам немедленно передать это всем чинам вашей молодецкой колонны. Генерал Р., 12 часов дня».
По той же схеме развернулись бои на левом фланге пысанской армии, на фронте генерала Б. После демонстративной переброски частей и передвижения фальшивых орудий и ураганного обстрела Узун-Ахмеда и Кобурги, полк Ч. штурмовал Узун-Ахмед и, понеся потери, отступил. Турецкую контратаку отбили выходом во фланг из Пуси-Дере части полка Н., прежде оборонявшего р. Тарходжу. В 5½ часов дня 31-му полку Н. приказали выступить и овладеть некоторыми высотами гор Кюней-Тэпеси («Севри-Кая» или «Олухлы» донесений, на деле высоты над Чингенэрлер-Дэреси трёхсотсаженной карты). В 8-м часу два батальона Н., подымаясь по Туйскому ущелью, миновали Кузу-Кей-Тэпеси после отхода от кольцевого окопа, занятую полком Ф. Из-за глубокого снега только в пятом часу дня 1 февраля батальоны, пройдя Мамуд-Эффенди-Коми и вступив в связь с действовавшими к северу частями генерала Воробьёва, захватили «Севри-Кая», найдя там склады оружия и до 200 трупов. Артиллерийская подготовка атаки батареями Л., занимавшими склоны Мах-Оглу, куда снаряды доставлялись на вьюках, была такой, что большинство ранений турок – артиллерийские. По занятии «Севри-Кая» открылся Туй-Гиннский проход, и по нему в эрзерумскую равнину прошла казачья бригада генерала Р.
Но характер боёв первого февраля не тот, что накануне. Складывается впечатление, будто турки ведут уже арьергардные бои. Действительно, в 6-м часу войскам Р. и Б. сообщают, что неприятель бросил форт Тафта и отступает к западу. Воздушная разведка обнаруживает на Дэве-Боюне сильное передвижение частей и скопление обозов у Кавах-Тэпе: турки очищают крепость. Ночь проходит в ожидании. Утром полкам Н. и Ф. поручают произвести усиленную разведку северных и восточных склонов Чобан-Дэдэ, а в 11 час[ов] приказывают атаковать форт Чобан-Дэдэ. Но Н. отвечает, что
