создать трещину в одном из своих наручников. Интересно, получится ли у меня это снова? Хватит ли силы воли разрушить оковы и сбежать отсюда?
Даже мысли об этом дико выматывали меня. Для начала следовало восстановиться. Я ничего не могла поднять руками, и меня кормили с ложки, точно ребенка. Ко мне даже не приставили стражника, ведь я была не в состоянии сама открыть дверь. Отэм как-то раз сообщила, что процесс восстановления займет три месяца, и все же я отчаянно надеялась, что смогу уложиться в три недели, несмотря на железные оковы, блокирующие мои силы. Сима ведь смог за одну ночь исцелиться от действия смертельного яда! Каждую ночь я молила свое тело снова стать сильным и здоровым, молила каждую косточку вернуться на свое место, стать единым целым, как нефритовая печать. Но я не взывала к богам, поскольку знала, что даже если они существуют, в их сердцах есть место лишь для жестокости.
На десятый день в лазарет пришел Лэй, одетый в неприметный дорожный костюм, с двумя клинками за спиной. Отэм в это время как раз меняла повязки на моей руке и была так же удивлена его появлению, как и я.
– Я, кажется, нашел кое-какие зацепки по местонахождению нефрита, – сообщил он, пристально глядя на меня. Похоже, он ждал какой-то реакции, и поэтому, назло ему, я сохранила бесстрастное выражение лица.
Он удивленно вскинул брови, не дождавшись от меня никакого ответа, и вдруг сказал Отэм:
– Собери зелья, которые могут понадобиться ей для трехдневного путешествия.
– Ты с ума сошел? – ахнула Отэм. – Ей нельзя никуда уезжать! Неужели ты не видишь, в каком она состоянии?
Она срезала повязки и кивнула на мои бесполезные руки.
Лэй повернулся ко мне и спросил:
– Ты хочешь, чтобы я взял тебя с собой, или предпочтешь остаться здесь?
Когда дело касалось нефрита, мое решение оставалось твердым.
– Возьми меня с собой.
Мы отправились в путь в сопровождении небольшого отряда стражников, а также монаха и его необычайно послушной рыси. Но больше всего меня поразило, что путь нам показывало именно животное, бросившись через джунгли в южном направлении.
Я не могла самостоятельно управлять лошадью, и потому ехала вместе с Лэем. Его сильные руки взяли меня в кольцо. Он почти не говорил и был крайне напряжен, будто с минуты на минуту что-то должно было случиться.
К концу второго дня мы прибыли к небольшому маяку, рядом с которым обнаружились приливные заводи, окруженные камнями. Чуть поодаль от маяка я разглядела невзрачную хижину, размером едва ли больше моей новой тюремной камеры в Нью Цюане.
Внезапно рысь словно взбесилась и принялась скулить, а затем издавать звуки, похожие на нечто среднее между воем и смехом. Монаху каким-то образом удалось угомонить животное, после чего он кивнул принцу Симина. Лэй спешился, а затем помог мне слезть с лошади.
Два стражника вошли в хижину, но вскоре вернулись в сопровождении старика, чье лицо было испещрено морщинами. Кожа его огрубела, должно быть, из-за постоянного воздействия солнца.
– Ваше… Ваше Высочество! – воскликнул он, рухнув на темный песок и согнувшись в поклоне.
– Встань, – велел Лэй. Он сам подошел к старику и поднял его, схватив за плечи. – В этих церемониях нет необходимости.
– Вы проделали такой долгий путь до Бэнь Ню, – произнес смотритель маяка с большим почтением. – Наверняка выбились из сил! Позвольте я напою вас чаем. Я знаю, что мой дом совсем непригоден для вас, но…
– Вовсе нет, – перебил его Лэй. – С удовольствием воспользуюсь твоим гостеприимством.
Он прошел в хижину, даже не взглянув на меня. Я замешкалась, оценивая свои шансы. Получится ли у меня сбежать? Смешок едва не сорвался с моих губ, стоило мне обернуться к многочисленным солдатам, окружившим маяк. Тогда, может быть, я могу поискать осколок нефрита Симы? Интересно, скрывается ли он еще в темных водах или уже был выброшен на сушу? Я могла бы прочесать весь берег, и потом, если бы удача была на моей стороне, я бы спрятала камень там, где никто не смог бы его найти.
Кроме Симы… Как только его нефрит окажется на суше, он почувствует его силу, как бы далеко он ни находился.
И о чем только Лэй думал? Эта поездка – самая настоящая глупость! Втянув в нее и меня, он выставил нас всех дураками. Однако, глядя на хижину смотрителя маяка, я подумала о том, что если принц и правда нашел осколок печати, то мне точно стоит знать об этом. И я вошла в хижину следом за ним.
Внутри стоял запах тухлой рыбы и землистый аромат корня женьшеня. Мне едва удалось подавить приступ кашля, но принц выглядел невозмутимым. Он опустился на пол и сел так, словно только что устроился на удобнейшей софе, обитой шелком. После этого Лэй одобрительно кивнул старику.
– Я собирался отправиться завтра в Тцзу Вань, чтобы продать его на рынке. Наконец-то боги одарили меня своей милостью! Я уже стар, и запросы мои весьма скромные. Мне лишь хочется оставить своим детям хоть немного монет. Они живут в столице, и им сложно сводить концы с концами.
Старик выдохнул и с заметной неохотой вытащил из кармана небольшой осколок нефрита, размером не больше зернышка личи. Мое сердце сжалось, стоило увидеть светящийся камень, пульсирующий так, словно он был живым существом. Это была последняя часть печати Чжу-Цюэ. Море все же перестало скрывать ее в своих водах.
Неужели все закончится вот так?
Смотритель маяка выглядел расстроенным, но все же угодливо сказал:
– Я буду рад отдать этот камень вам, мой принц.
Руки его дрожали, когда он медленно и неохотно положил осколок на протянутую ладонь Лэя. Даже такому человеку с крохотными запросами было невероятно сложно расставаться с частью печати.
– Благодарю, – произнес Лэй, подавшись вперед, а я заметила, что старик, словно зачарованный, потянулся к нему так, как цветы тянутся к солнцу. – Твои дети получат щедрое вознаграждение за такой благородный поступок. Что касается твоей судьбы, то…
Старик вдруг выпучил глаза и закашлялся, а на его губах выступила пена. Я шагнула к нему, но что я могла сделать? Молча переводила взгляд со смотрителя маяка на принца и наконец осознала, что Лэй взирал на все это равнодушно.
Он только что отравил этого старика!
Я невольно попятилась. Да, в последние дни Лэй был добр ко мне, но я не забывала о том, кто он на
