что храпишь?
Могло показаться, что произнесено это было тоном наших обычных словесных перепалок, но я услышала нотку неловкости. Словно он тоже не вполне понимал, как теперь со мной общаться.
Я кашлянула и приподнялась, когда он встал. Я была… в раздрае. Провела пальцами по волосам, которые наверняка выглядели такими же взлохмаченными и растрепанными, как мои чувства. Действие яда закончилось, оставив меня на удивление хорошо отдохнувшей, слегка обалдевшей и крайне смущенной.
– Ну что, – окинула я его взглядом. – Вижу, тебе лучше.
И это я преуменьшила. Он снова выглядел самим собой, а не тенью, как прошлой ночью. Его раны почти зажили, и он передвигался свободно.
– Я это чувствую, – ответил он.
Я встала, и молчание продлилось. Судя по виду Райна, он уже вполне приблизился к тому, чтобы сказать мне очередную благодарность – слишком пафосную и слишком затянутую.
Кто бы мог подумать, что он так сентиментален.
– Я… – начал он, как по команде.
– Это должно быть спасение Аларуса Ниаксией, так? – перебила я его, грубо и по-деловому. – Когда его посадили в темницу.
Самая темная часть истории Ниаксии. Они с мужем один раз вырвались из тюрьмы, но Аларуса заманили обратно к Белому пантеону обещанием помилования для Ниаксии. Вместо этого остальные боги утащили его на пустую равнину между божественным и смертным мирами. Поняв, что произошло, Ниаксия разнесла мертвые земли в поисках мужа.
Но опоздала. Когда Ниаксия добралась до Аларуса, он был уже обезглавлен и брошен гнить.
– Это мертвые земли, – сказала я. – Должна быть конечная точка, до которой нам надо добраться.
У Райна изменилось лицо. На мгновение я подумала, что он еще раз попытается заговорить о том, что произошло между нами прошлой ночью.
Я выдохнула с облегчением, когда вместо этого он просто кивнул:
– Наверное.
Мы подошли к выходу из пещеры, достав оружие. В отличие от прошлой ночи, сейчас было пугающе тихо – так тихо, что я подумала, не вымерли ли все отравленные участники состязания. Не было ни голосов, ни криков, только далекий вой зверей да по-змеиному ползущее в воздухе шипение, с которым дым волнами катился над серой пылью. Этот смертоносный туман был хуже, чем прошлой ночью. Влажный и густой, он жег мне глаза даже на таком расстоянии и скопился в небе – одеялом, укутавшим звезды и луну.
Несколько минут спустя туман рассеялся настолько, что стали видны призрачные очертания пейзажа. Правда, смотреть было особо не на что. Несколько сучковатых изломанных деревьев торчали из земли безмолвными скорбными стражами. Пустынные пространства усеивали обломанные камни, в зловещем оскале, как зубы.
Прошлой ночью это место казалось мертвым. А сейчас? Даже больше. Не просто мертвым, а убитым, в муках предсмертной агонии.
Шею странно закололо. Неотвязная мысль, которая где-то рядом, но никак не ухватить.
– Вон, – раздался у самого моего уха голос Райна.
Я посмотрела туда, куда он показывал.
– Там что-то есть, Орайя. Золотое. Видишь?
Я не видела и сказала:
– У тебя зрение лучше моего.
– Точно есть. Там, должно быть, выход.
– Сколько туда?
– Несколько миль.
Потрясающе.
– Дым – это… – начала я и почесала руку, там, где жар попал под доспех. – Не знаю, что это, но больно.
И еще хуже, сейчас дыма было намного больше, чем прошлой ночью.
– Я помню, – ответил Райн, тоже дотрагиваясь до своих обгоревших доспехов.
– Так что посередине мы не пройдем. И перелететь его сверху ты не сможешь, потому что он скапливается наверху.
Я высунула голову из пещеры. Скала (если это была скала – трудно сказать, что-то зазубренное и бесформенное) тянулась в обе стороны и заканчивалась хаотичным нагромождением камней. Земля поднималась к ее подножию – как будто чахлый лес перед нами был кратером, а убежище мы нашли на его краю. Хребет изгибался в двух направлениях, постепенно поднимаясь вверх, пока мои слабые человеческие глаза в темноте не потеряли его из виду.
– Мы можем туда подняться?
Райн проследил за направлением моего взгляда.
– Дорога не такая прямая, но она приведет нас к воротам. И будет меньше дыма.
Будет меньше, но не исчезнет вообще. Дым поднимался от земли залпами. На несколько секунд погуще, потом редел, когда его сносил ветер. Потом снова густел, когда от земли поднималась очередная волна.
Я начала молча считать.
– А если… – начал говорить Райн.
Но я резко оборвала его:
– Тсс!
И постаралась не сбиться со счета.
Есть.
Девяносто секунд.
– Можно просчитать, – сказала я. – То, как движется дым. Смотри.
На этот раз Райн считал вместе со мной.
– Видишь? – сказала я, когда клубы снова сгустились. – Девяносто секунд. Просчитывается. И облаку нужно время, чтобы взобраться туда, – показала я на кратер. – Мы увидим, как надвигается волна.
– И что сделаем?
– Спрячемся?
– А где прячутся от дыма?
– За камнем?..
Я еще не успела договорить, но уже сама поняла, что это глупая идея.
Райн посмотрел на меня взглядом, который говорил то же: «Глупая идея».
Я вскинула руки:
– Ну а твое блестящее предложение?
Он долго молчал, размышляя, и криво усмехнулся:
– Мужчина, которого я убил вчера, был тенерожденным?
Поверить не могла, что мы рискуем жизнью ради какого-то поганого плаща.
Перестала я возражать только потому, что дрался Райн недалеко отсюда. Но все равно пришлось обдумать, где может лежать тело – если оно еще там, – и следствие ошибки могло оказаться трагичным.
Мы решили, что Райн пойдет один. Он летал быстрее, чем я бегала, и на него дым действовал меньше, чем на меня.
– Подожди, пока рассеется побольше, – сказала я. – А если тело не найдешь, сразу возвращайся. Не теряй времени.
– Хорошо.
Я могла думать только о том, как слаб был Райн всего несколько часов назад, – даже сейчас я еще видела остатки этого состояния.
Сглотнув комок в горле, я сказала как можно холоднее:
– Только не делай никаких глупостей.
Он оглянулся и прищурился на меня:
– Если бы я не знал, я бы сказал, принцесса, что вы переживаете.
– Не хочу взбираться наверх одна и пешком.
Он усмехнулся:
– Иногда меня терзают сомнения, но ты ведь на самом деле ко мне неравнодушна?
Я хотела поддразнить Райна еще разок, но его уже не было. Как только рассеялся дым, его великолепные крылья расправились, и он спикировал вниз.
Прошло десять секунд.
Двадцать. Тридцать пять.
Я вытащила меч из ножен.
«Если к шестидесяти не вернется – пойду», – решила я.
Я так вглядывалась в дым не мигая, что глаза заболели.
Почему-то мои мысли обратились к Ниаксии. Каково ей было пробиваться через мертвые земли, в полном одиночестве, отчаянно желая спасти мужа?
