Ковенанта.
План так и не состоялся, но неудивительно, что Монтроз и его соратники собрались вскоре в доме одного из его родственников в Камбернолде и там по инициативе Монтроза заключили секретное соглашение, направленное против Аргайла, известное как Камбернолдский договор. Была провозглашена лояльность как Ковенанту, так и короне, перед которой они взяли совместное обязательство защищать ее основные принципы против «нечестных интриг некоторых людей».
Несомненно, Монтроз преследовал двойную цель, создавая этот внутренний союз одинаково мысливших людей в рядах ковенантеров. Он надеялся предотвратить любые возможные махинации Аргайла и Гамильтона и одновременно желал подтвердить, как он их называл, честные намерения истинных ковенантеров в отношении короны.
Он оставался полностью искренним в своей преданности, называя его словами первоначальной и подлинной цели Ковенанта – добиться свободы для шотландской церкви. Несмотря на его недоверие к Аргайлу, он был готов занять его место на поле боя против войск, которые король собирал в Англии. Через несколько дней после подписания Камбернолдского договора он привел свои полки, хорошо оснащенные и в полном порядке, на место сбора армии Ковенанта вблизи Голдстрима.
В то время как шотландцы собирали свои силы, лорд Конвей в Ньюкасле, не располагая достаточной информацией, все же заявил, что у них нет сил для вторжения. Неделю спустя, обеспокоенный появлением все новых войск, он сообщал, что они должны либо вторгнуться, либо уйти: вражеская армия была слишком многочисленной, чтобы могла оставаться длительное время в этой бедной местности. Он был склонен думать о втором варианте. Но шотландская армия, расположенная среди приграничных холмов, продолжала расти. 16 августа Королевский совет в Лондоне, который все лето получал успокоительные и самоуверенные депеши от лорда Конвея, неожиданно был огорошен известием, что лорд ожидает в любой момент перехода границы шотландцами и что у него нет шансов удержать Ньюкасл.
В критических обстоятельствах прирожденная смелость короля придавала ему решительности. Он заявил, что незамедлительно отправится на север и встанет во главе своего народа, который подвергся нападению. Его советники попытались отговорить его от подобного решения, они сомневались, что его присутствие там что-либо изменит, но все, что им удалось, так это задержать отъезд короля на несколько дней, и 20 августа в четверг он отправился в Йорк.
В начале следующей недели Страффорд последовал за ним. Несколькими днями ранее он намеревался вернуться в Дублин, чтобы посадить ирландскую армию на корабли, для которой Гамильтон до сих пор не подготовил суда. Непредвиденная катастрофа помешала ему в этом. Главнокомандующий Нортумберленд заболел. Некоторые говорили, что его болезнь – это всего лишь дипломатический шаг. Но это можно было объяснить простым образом. Нортумберленд просто приписал болезни неспособность продолжать выполнять свои обязанности. Он всегда восхищался Страффордом, весь этот год он пытался на своем месте проявлять буйную энергию, следуя примеру своего друга. Еще в начале весны он предсказывал, что король не сможет собрать достаточно денег, чтобы вести успешную войну. Это мнение он повторил с мрачным удовлетворением на заседании Совета при обсуждении королевской политики. Нортумберленд, в отличие от Страффорда, не воспринимал, казалось, нереальную для выполнения задачу как вызов, на который необходимо ответить с удвоенной энергией. Он полагал, что глупо пытаться преодолеть невозможное, и не считал своим долгом поощрять короля в таких случаях. Плохое состояние его здоровья было весьма удобным предлогом.
Плохое здоровье Страффорда было для него сущим наказанием. В 47 лет он чувствовал себя стариком, которого мучила подагра и мочекаменная болезнь. Но продолжал уверенно идти к своей цели. Взвалив на себя бремя ответственности, от которого отказался Нортумберленд, он поспешил на Север, чтобы принять на себя командование, нет, не над войском, а скорее над неорганизованной толпой, собравшейся со всех сторон королевства в его родном Йоркшире. Сэр Джейкоб Эстли предпринимал большие усилия, чтобы снабдить новобранцев всем необходимым.
Уверенность Страффорда казалась неколебимой. Он выбранил Конвея за его трусливые послания, отказываясь верить, что ситуация была настолько отчаянной, и призвал его вести себя по-солдатски более решительно. Вечером в Хантингдоне, в конце первого дня его пути, он получил известие, что шотландцы перешли границу. Даже в этом факте он увидел причину порадоваться: несомненно, англичане не позволят своему старому врагу одержать победу на своей родной земле и в гневе поднимутся на ее защиту. Вдохновленный этой иллюзией, он продолжил свое тяжкое путешествие на север.
20 августа шотландцы у Голдстрима перешли через Туид и вошли в пределы Англии. После дождливого лета уровень воды в реке сильно поднялся, и Монтроз, чтобы ободрить своих людей, первым из всей армии пешим перешел вброд бурный водный поток. Некоторые объясняли его поступок юношеским порывом показать всем свою храбрость, другие говорили, что своим поведением он пытался опровергнуть необоснованное в отношении его подозрение, что «в душе он стал роялистом». Но Монтроз был человеком действия, ему была не свойственна хитрость. Он был прирожденным лидером на поле боя и делал то, что требовали место и время.
В то время как шотландцы беспрепятственно продвигались от Туида к Тайну, король прибыл в Йорк. Джентри графства, недовольные большими расходами, которые они несли при наборе рекрутов, отправили королю петицию с протестом против этого и одновременно пожаловались, что ненастное лето не только сказалось на торговле, но и стало причиной неурожая. В заключение они настоятельно просили созыва нового парламента. Во время длительной аудиенции с представителями джентри Карл настолько убедительно говорил об опасности, которая угрожала их родной стране, что они согласились набрать больше рекрутов, которые под командованием короля будут удерживать реку Тис, вторую линию обороны против вторгшихся в страну шотландцев.
Король, как и Страффорд, продолжал верить, что мог добиться поддержки для своей войны, и рассматривал новые меры для этого. Он собрал в Йорке чрезвычайный совет и пригласил на него представителей аристократии. Он не забыл о своем намерении прибыть как можно быстрее на оборонительные позиции своих войск и 27 августа покинул Йорк и повел свою армию на помощь Ньюкаслу. И добрался до Норталлертона прежде, чем понял, что уже опоздал.
Шотландцы бодро продвигались через Нортумбрийские холмы, подбадривая себя то игрой на волынках, то пением псалмов. Местное население никак не выступало против них, хотя одна женщина крикнула Лесли: «Разве Иисус Христос не придет в Англию и не приведет за собой двадцать тысяч человек?!» Под Вулером они легко отбили нападение отряда, посланного против них из Бервика. Лорд Конвей в Ньюкасле, где так и не было завершено строительство фортификационных сооружений, заявил, что Тайн необходимо удерживать во что бы то ни стало. Он расположил четыре орудия, 2 тысячи пехотинцев
