рассыпаться сказочным фейерверком.
- Наконец-то дорвался! - горячо шептал Ромка, прижимая Женьку к себе. – Мой брусничный цвет! Два дня не пробовал на вкус, реально чуть не чокнулся.
- А дальше что - опять дружба и статус-кво? – вздохнула она, укладывая голову на его плечо.
- Против дружбы ничего не имею! Одно другому не мешает. А со статусами разберемся.
Ромка улыбнулся и чмокнул ее в нос:
- Не выношу мажоров и инфантилов, считай, моя любимая мозоль – на втором курсе универа крупно поцапался с этой компашкой. А из-за зажравшегося сынка декана чуть не отчислили, спасибо, руководитель научного кружка заступился. Прикинь, как оно – попасть на избалованную профессорскую дочку, у которой на уме только глупости, а на других ей наплевать? Да и нельзя мне инфантилку. Не с моей профессией.
- Это ты про меня что ли? – обиделась Женька и отодвинулась от Ромки.
- Нет! – рассмеялся он и ловко, без помощи рук поднялся на ноги. – Про одного балбеса, который сочиняет фантастические истории на ровном месте. А ты не такая - просто отходняк после стольких тяжелых лет.
Море облизало берег и вынесло на камни темно-бурый спутанный клубок водорослей, чем-то похожий на морскую звезду. В воздухе ощутимо запахло йодом – как в школьном медкабинете. Ромка подал руку, помогая Женьке встать, и опять прижал ее к себе.
- Не дуйся, Женек! – громко шептал он, почти кричал шепотом на ухо, обжигая горячими ладонями через тонкую ткань сарафана: - Я же сказал – все понял. У тебя юности, считай, не было: не отгуляла свое, не отдурачилась. Илларионов больше не зануда - слова против не скажу, наоборот – вместе наверстаем! В топку унылый стариковский отдых! Дадим жару, пусть мир содрогнется!
Женька раскрыла рот и во все глаза уставилась на Ромку. В памяти пронеслись события последних дней, и на миг стало страшно:
«Если это был унылый стариковский отдых, то что тогда… Мамочки, Ромка реально чокнулся! Совсем! Но я его и такого люблю. Просто люблю. Всякого».
Ромка опять рассмеялся и красивым движением пнул скособоченный лежак-инвалид. Тот со скрипом и скрежетом перевернуться на спину, задрав вверх три уцелевшие ножки.
С моря прилетел новый порыв ветра, усиливая и без того резкий запах йода. И вдруг захотелось зачерпнуть полную пригоршню этого йода и выпить – как в анекдоте, от вавки в голове. Своей и Ромкиной. Но Женька поймала его взгляд и поняла – не поможет. Все вверх тормашками!
- Делаем ноги! – бесшабашно прокомментировал Ромка. - А то охрана нарисуется и заставит заплатить за безногого.
Женька кивнула, и они помчались. Держась за руки и хохоча. Бежали через пляж, вверх по лестнице, пересекли небольшую площадь и выскочили возле остановки как раз в момент подъезда маршрутки.
Микроавтобус был практически пуст. Лишь впереди сидела пожилая пара и долговязый парень в наушниках.
Ромка сунул водителю – плотному мужчине с пышными усами - крупную купюру за проезд, тот поморщился и выдал сдачей целую пригоршню десятирублевых монет.
Парочка устроилась на заднем сидении, в уголке. Двери закрылись, и маршрутка весело покатила среди огней ночного города.
- Женек… - заговорщицки прошептал Ромка на ухо. – Ты когда-нибудь целовалась в маршрутке?
- Нет, конечно! – искренне возмутилась Женька. – Это неприлично!
- И абсолютно бескультурно! – поддержал Ромка. – Я тоже ни разу.
И потянулся к ее губам.
Женька пододвинулась, чтобы их не было видно за спинкой впередистоящего сидения, и с восторгом обвила Ромкину шею руками.
Поцелуи были нежными-нежными, долгими-долгими – до головокружения, до последнего глотка воздуха, до…
Парочка вначале вздрагивала на остановках и отрывалась друг от друга, но остановки становились все реже и реже, и никто не мешал неприличному и бескультурному поведению.
- Молодежь, я, конечно, все понимаю… - внезапно послышался усталый голос. – Но мы двадцать минут на конечной стоим. Если честно, хотел бы уже домой и на боковую.
Женька резко отлипла от Ромки и встретилась взглядом с водителем.
- Простите… - пролепетала она, чувствуя, как щеки начинают пылать. – Мы не… ой, мы свою остановку проехали!!
- Всего одну, - довольно улыбнулся Ромка, выглядывая в окно. – Пешком дойдем.
И, проходя мимо водительского кресла, высыпал в ящик для денег весь стратегический запас монет:
- Доплата за простой!
- И за места для поцелуев! – поддержала Женька и опять покраснела.
Водитель одобрительно усмехнулся.
Глава 34. Утро шестого дня. Вожак, дурной пример и другие приключения
От конечной до пансионата идти было недалеко, но путь неожиданно оказался долгим.
Хотя парочка, чтобы срезать, свернула на улочку, ведущую то ли через квартал ИЖС, то ли через дачный поселок. С двух сторон возвышались заборы: кирпичные, бетонные в евростиле, деревянные, из металлических листов – на любой вкус.
Различались и частные дома – от скромных построек до настоящих дворцов. На заборы тяжело клонились ветви деревьев, увешанные умопомрачительными вкусняшками: персиками, абрикосами, алычой, ранними бело-розовыми яблочками.
- Персик хочу! – воодушевилась Женька, разглядывая в ветвях ярко-оранжевые плоды.
Ромка взглянул на забор и загадочно улыбнулся:
- Не вопрос! Только они с сюрпризом.
- С червяками?
- С ментами! - указывал он глазами на прячущуюся за ветвями камеру и наклейку «объект под охраной».
- Не, с ментами не хочу! – поморщилась Женька. – Еще живот заболит.
Парочка переглянулась и залилась дружным смехом.
Надгрызенная луна еще присутствовала на небе, из-за крыш домов пробивались первые предрассветные лучи, размывая ее контур и делая похожим на листок пергамента.
Женька с Ромкой брели по незнакомой улице чужого города и хохотали во весь голос: громко, искренне, от души! И не могли остановиться!
Внезапно рядом с ними раздался скрежет отпираемого засова. Железная калитка, украшенная коваными узорами волн и чаек, отворилась, и на улицу выглянула дородная бабуля в ситцевой ночной сорочке.
- Наркоманы! – презрительно прошипела она. – Обкурятся и ржут, как эти… пожеванные кони! Людям ночью спать не дают!
Женька в красках вообразила пожеванного коня, незаметно провела пальцем по своим опухшим от поцелуев губам, поймала красноречивый Ромкин взгляд… И оба рассмеялись еще громче.
- Пржевальского! – поправил хриплый мужской голос. В калитке показался абсолютно лысый дедок в синей майке и семейных трусах и обнял бабку за талию: - Какая ночь, Лидуся? Светает уже, пора козу доить!
Потом скользнул взглядом по хохочущей парочке и по-доброму улыбнулся:
- Какие ж
