особой.
— На меня плохо повлияли.
— И кто же? — с интересом спросил Кардильеро.
— Один грейдорец с плохим чувством юмора и слишком болтливым языком.
Мотор басовито заурчал, и машина тронулась. Я прикрыла веки, не желая видеть побагровевшее лицо своего бывшего жениха. Зачем я вообще его злю, напоминая о Рихтере? Т-ц!
— Если вы пойдёте на сделку, сеньорита Бьянки, то я, возможно, смогу облегчить вашу судьбу, — вкрадчиво сказал падре.
— Сделку? — эхом отозвалась я.
— Да. Расскажете о том, что вас связывает с Гидеоном Нери.
— Ничего. Но вы мне не поверите.
Как и я не поверю в то, что их интересовал только сбежавший целитель. Гораздо более интересной добычей был повелитель стихий. Но едва ли Кардильеро станет спрашивать меня о Рихтере напрямую. По крайней мере, не сразу. Когда я достаточно отчаюсь и ослабну. Сейчас же он лишь осторожно прощупывал, насколько легко будет на меня надавить, чтобы выудить что-нибудь полезное. В то, что меня оставят после в живых, я сомневалась. Не с таким обвинением.
И допрашивать скорее всего станут старыми, отлично работающими методами инквизиции. Никакой ментальной магии — что может и к лучшему. По крайней мере, рассудок останется цел. Не хотелось бы закончить свою жизнь столь же безумной, как была моя бабушка.
— Ваши способности, сеньорита Бьянки… Вы правда это умеете? — в голосе падре был опасливый интерес.
— Умею что?
Мне в самом деле любопытно, что такого понаписал обо мне Нери.
— Убивать одним лишь прикосновением. Как это делали малефики из проклятого рода Тонадо.
Как давно я не слышала это имя! Говорят, что нужно помнить о своих корнях. Я скорее предпочла бы забыть, кому обязана своим магическим даром.
— … нет.
— Вы помедлили с ответом, сеньорита.
— Просто удивлена, что вы вспомнили о старой легенде, падре.
— Хотите сказать, что это всё выдумки суеверных крестьян? — слишком доброжелательно спросил Кардильеро.
Похоже на ловушку. Так что я молча пожала плечами. Могла ли я убить одним прикосновением… Предпочту думать, что нет. И уж точно не буду проверять на практике.
Мне едва исполнилось одиннадцать, когда мой магический дар начал просыпаться. Для всех, разве что кроме бабушки и отца это стало сюрпризом. Столь раннее пробуждение источника считалось признаком несомненного таланта, но почему-то отца это не обрадовало. Какая поняла позже, он просто боялся, что я последую темной тропой его матери, и попаду в беду. Так в итоге и произошло, пусть и не совсем по моей вине.
Но тогда… Тогда я просто была счастлива — так как наконец нашла себя, перестав быть бледной тенью своей сестры. И впервые ревность сестры, неодобрение отца, непонимание матери и брата почти не имели значения для меня. Ведь у нас с бабушкой появилась общая тайна.
О том, что бабушка тоже умеет колдовать — не должен был никто знать. Для всех она была только почтенной вдовой похоронных дел мастера, немного эксцентричной и брюзгливой старухой, постоянно болтающей невесть что. Она немного разбиралась травах, но до своих одиннадцати лет я никогда не видела, чтобы бабушка использовала магию. Да и магов настоящих никогда вблизи не видела! Не считать же таким старого алхимика, что жил на отшибе, возясь с какими-то трубами и котлами.
А бабушка оказалась настоящей волшебницей. Казалось, не было ничего, что она не умела. Однажды я случайно сломала пойманной бабочке крылышко. Бабуле Касси понадобилось только немного пошептать над несчастным созданием, чтобы всё исправить. И это был лишь одним из немногих чудес, что я видела. Поэтому когда я обнаружила у крыльца дома котенка, всего переломанного и едва дышащего, я тут же потащила его к бабушке на кухню. Она одна могла всё исправить!
Котёнок, серенький, когда-то пушистый, как одуванчик, а сейчас покрытый кровью и грязью, уже не мяукал, и казалось, едва дышал. Бабушка аккуратно забрала его из моих рук и положила к себе на колени, совсем не боясь испачкать опрятный белый фартук.
— Ох, милая, до чего же жестоки бывают люди! — сказала она, нежно касаясь хрупкого тельца своими сморщенными пальцами. — Ему сломали позвоночник. Даже если я залечу ожоги и ранки, он всё равно не доживёт до утра.
Глаза мои наполнились слезами.
— Неужели ничего нельзя сделать?!
— Только облегчить страдания. Или заплатить одной жизнью за другую. Но тогда её придётся забрать у кого-то другого. Едва ли это того стоит, милая.
Я, продолжая размазывать слёзы по щекам, совсем не понимала, что она говорит.
— Пожалуйста! Вылечи его!
Мой только начавший просыпаться источник обострил все мои чувства, и чужая боль воспринималась почти как собственная. Бабушка поманила меня рукой, заставляя сесть у своих ног.
— Мы не боги, Нат, — мягко сказала она. — Даже если я использую самые сильные заклинания ради этого маленького существа, он уже не станет прежним. Не сможет ходить, будет плохо видеть, и скорее всего останется глухим до конца своих дней. Это точно та жизнь, которую ты для него хочешь?
Я уже не рыдала, только всхлипывала. Бабушка склонилась ко мне, и прошептала:
— Если ты хочешь стать целительницей, ты должна знать, что смерть — не враг нам, а друг. Только смерть избавит это несчастное существо от мук. И мы можем в этом помочь.
— Как?
Бабушка заставила меня коснуться дрожащего тела котенка, и положила свои руки поверх моих.
— В этот раз я сделаю всё сама. Но ты должна внимательно «увидеть» своим телом, как я тебя учила.
В этот раз не было никаких заклинаний или странновато звучащих заговоров на незнакомых мне языках. Лишь тепло и покалывание от слабых потоков магии, исходивших от ладоней бабушки.
Сначала ушла боль, а затем затухла искра жизни. В этот момент иссякли и мои слёзы. Плакать было больше не о ком.
— Видишь, так лучше, разве нет? — ласково сказала бабушка. — Теперь ты должна пойти и похоронить котёнка, милая. Справишься?
Я молча кивнула. То, что только сейчас произошло… был сложно понять. Но оно точно не было плохим. Скорее — другим. Мне нужно было обдумать, что именно я «увидела».
В коридоре меня едва не сбила сестра.
— Ты чего такая разиня, Нат?! — весело закричала Исабелла, повисая на моих плечах. — И что ты там прячешь. Дай посмотреть!
Она наконец увидела, что я осторожно держала в своих руках, и тут же отшатнулась.
— Это… это… Фу! — лицо её скривилось, и она рванула прочь.
Когда стук ее туфелек полностью стих, я пожала плечами, и отправилась дальше. Я целительница. Я не должна бояться смерти. Особенно если смерть — единственный выход.
