до Козельска, а тама и решим, что дальше делать.
Разбойников же пустили в расход без всякого сожаления. Двоих, как и обещал, отпустил. Времена такие, что за свои слова следует отвечать. Пообещал — выполни. И без разницы, кто перед тобой боярин или разбойник. Всё что произнесено и не исполнено рано или поздно может обернутся против тебя. Репутация в XIV веке не пустое слово. Предположил, что ватажка Фрола, отправившая меня в гости к водяному царю, может быть известна местным разбойникам. Земля то оно круглая, тем более в разбойничьем мире, где всё вокруг бассейна Оки крутится. Потому и выспрашивал про ватагу Фрола. В первый заход мне никто ничего не сказал, но, когда показательную расправу с главарём устроили, у одного жулика мгновенно память восстановилась. Так начал петь, не остановить. Лично он Фрола не знал, но, когда промышлял близ Таруссы с бандой Мирона, вожак им сказывал про своего дружка Фрола. Про то, как они в молодые годы «куролесили». При случае покопаю в эту сторону.
Отплыли после полудня, тяжело нагрузив трофеями оба корабля. Кроме железа, льняных тканей и кож, ценностей особых у разбойников не имелось, но и от прочего отказываться не стал. Благо идти по реке всего ничего осталось, а верёвки, горшки и вымоченные обручи для бочек на стройку пойдут или поменяю на что-нибудь полезное.
Спустя сутки свернули в устье Жиздры и пошли вверх по её течению, держа путь в славный град Козельск. В нижем течении Жиздра немногим уже Зуши, течение медленное, а поворотов и стариц куда больше. По обеим берегам у кромки воды стеной стоят сосновые боры. Сосны корабельные, как на подбор, высоты необычайной, каждую вторую можно на мачту галеона пускать. Что и говорить, места здешние лесом богаты. Новосиль, он всё же на границе лесостепей. Нет у нас таких сплошных массивов, что многие дни пути тянутся вдоль реки.
Паруса подпустили, бросили якорь. Струг разбойничий за нами не поспевает, ибо перегружен порядком. А пока его ждём, веду глазомерную сьёмку, мензульный столик закрепил и черти себе на здоровье. Из инструментов ничего серьёзного: визир, компас и квадрант механический, но зато бронзовые. Для уточнения кроков[2] за глаза точности хватает, тем более карты то лоскутами. Больше баловство, так, былое вспомнить да руку набить.
Олеся с Тихоней на струге оставил, а купцов на «Пират» пересадил, где и обрабатываю потихоньку. Хотя чего их обрабатывать, товар показал лицом, а после рекламный каталог, и они мои. Его аккурат перед отплытием закончили, тоже часть плана. Ибо реклама — двигатель торговли, а хороший каталог в едином стиле, на мелованной бумаге с винтажными шрифтами и орнаментальной рамкой уже само по себе откровение, тем более цветные рисунки товара. Не абы какие, в перспективе! А ведь основы научной перспективы архитектор Брунеллески с математиком Тосканелли заложат лишь через сто лет.
Тщательно прорисованные лампы нескольких типов, украшения из скани, одежды расшитые канителью и окна производят эффект разорвавшейся бомбы. И без всякой печатной машины справился. Чертеж переводил в рисунки методом координатной сетки, после их накалывали иголкой на листе линолеума и резали, а поверх накатывали пасту из масляной краски с капелькой олифы. Линолеум материал мягкий, пластичный, с ним куда проще работать, чем с той же деревянной доской. Комбинировали тушь, акварель и угольную пасту. Буклетов два варианта: черно-белый и дорогой цветной. На отдельном листке отпечатали табличный прайс с иконками и именованием товара, оптовой и розничной ценой с арабскими и русскими цифрами.
Рисунки, доспехи, измерительный инструмент — всё это вызывало живейший интерес Лоренци. Венецианец буквально засыпал меня градом вопросов.
— Компассо! Позвольте, зачем столько делений? Флавио Джойя сделал самый совершенный прибор в Европе, но у его прибора тридцать два деления. Это визир? — Лоренцо крутил компас в руках, пытаясь разобраться, во что Прохор превратил знакомый ему прибор.
— Рычаг для удержания стрелки? Не понимаю.
— Лоренци, что произойдёт с компассо, если ты будешь по лесу идти?
— Направление! Рычаг нужен чтобы стрелка не дрожала! А зачем вот эта шкала сбоку? А вот это круглое зеркало с щелью? Я сгораю от любопытства. Сеньор, прошу, научите пользоваться вашим компассо и доской для построения портуланов.[2] Почему столь удивительных морских приборов нет в вашем каталоге? Они не продаются?
— Нет, но для вас Лоренци, могу сделать исключение.
— Что я должен для сего сделать? Продать душа дьяволу?
Лоренце вёл себя как самый настоящий итальянец — крутился юлой, заглядывал в каждую щель и спрашивал, спрашивал, спрашивал. Паруса, шверт, невиданный такелаж и высокая скорость судна не оставили венецианца равнодушным. Он уже во второй день предложил мне продать «Пирата» за пятьдесят золотых цехинов, уверяя, что его дядя обязательно заплатит такую цену за необычный корабль.
С другого берега вернулся Деян, он измерял ширину и глубину Оки, попутно забрал нивелирную рейку для мензульной сьёмки. Помощник подплыл на лодке, забрался на борт и легко втянул «складное плавсредство», рассчитанное на одного человека, после несколькими ловкими движениям сложил. Собрали перед отплытием складную лодку из фанерных плашек на петлях и пропитанного олифой брезента. Веса в ней всего-то килограмм тридцать, в рюкзаке унести можно. Делали когда-то такие в Союзе, когда с каучуком проблема была и не о каких надувных лодках речи не шло.
Лоренцо, приметив новинку, мигом приблизился и разразился очередным градом вопросов:
— Парусина, пропитанная маслом, и клееное дерево? Как можно плавать на тряпках? Она разве не будет тонуть?
— Енто с чего? Оку на такой переплывал, — Деян уложив на крышу отсека счёты и тетрадь принялся считать скорость реки и объём стока. Делал он это с важным видом, проговаривая вслух цифры.
— Суаньпань? — Лоренци показал на счёты.
— Пошто дурные слава глаголишь? Какой такой сауньпань? Енто счётная доска.
— А что считаешь?
— Скомко воды в реке течёт, — с важным видом ответил парень.
У Лоренцо от ответа глаз на лоб полезли:
— Зачем сие?
— Эхх! Темнота!
Кстати, чертил кроки золотым пером. Золото более мягкий и гибкий материал, чем сталь и чертежи им выполнять удобней. Да и нет у нас подходящей стали, а с бронзой не получилось. Целый месяц копались с несимметричными накладками для валков прежде, чем что-то нормальное с золотом вышло. Пока делаем два типоразмера, для каллиграфии и для картографии, но зато с клипсой тушенакопителем! Обмакнул такое перо разок и минуты две пишешь, не отрывая руки от бумаги. Авторучка на минималках.
— Золотое перо?
Фигаро тут, фигаро там! Опять Лоренци нарисовался. Но надо признать границы приличий итальянец соблюдал и,
