Вдруг его внимание привлекло что-то на стене коридора. Присмотревшись, Пеллэм разглядел, что это был скомканный лист бумаги — план западной части Манхэттена. Он показался ему знакомым, и через мгновение Пеллэм понял, почему. Такой же план был обнаружен на месте пожара в конторе Бейли. План, на котором Сынок отмечал свои поджоги.
Но только на этом плане целью был обозначен не конференц-зал Джевитса, а Башня Маккенны.
Внезапно у Пеллэма защипало глаза, и он почувствовал сильный запах едких паров. Похожий на запах моющего средства, который несколько дней назад Пеллэм ощутил в конторе Бейли. Пеллэм вспомнил, что обратил внимание на этот запах за мгновение перед тем, как взорвалась лампочка.
Но, разумеется, это было никакое не моющее средство. Это был самодельный напалм. И источник его находился здесь, прямо перед Пеллэмом: четыре бочки адской смеси. Выставленных в ряд вдоль стены. Со снятыми крышками.
Сзади послышался какой-то шорох.
Пеллэм стремительно обернулся.
У него за спиной стоял, склонив голову набок, светловолосый парень. На лице у парня витала безумная усмешка, а в глазах плясали отсветы огней небоскреба.
— Джо Бак, — прошептал парень. — Пеллэм, Пеллэм. Я Сынок. Очень приятно наконец встретиться с тобой лицом к лицу.
«Кольт» уже выскочил из-за пояса, курок был наполовину взведен, но тут Сынок взмахнул тяжелым гаечным ключом, с силой обрушив его Пеллэму на руку. Громко хрустнула сломанная кость; удар был настолько сильный, что на запястье образовалась большая рваная рана. Хлынула кровь. Закатив глаза, Пеллэм вскрикнул и рухнул назад, ударившись затылком о бочку. Та глухо загудела, словно колокол в сырую погоду.
Отложив гаечный ключ, Сынок подобрал револьвер Пеллэма и сунул его за пояс. Затем достал из кармана наручники.
И зажигалку.
30
Первой мыслью Пеллэма было: «Почему нет боли? Почему я ничего не чувствую? Он ее сломал. Он сломал мне руку…»
Из рассеченного запястья хлестала кровь.
Сынок, поставив Пеллэму на лбу его собственной кровью кастовую отметку, нагнулся и стал рыться в своих карманах. В конце концов он достал маленький серебристый ключик от наручников. У него тряслись руки. Длинные, волнистые волосы стекали с головы струями воды.
«Почему я не чувствую боли?» — думал Пеллэм, уставившись на свою изуродованную руку.
— Если ты хочешь узнать, кто это был в конторе адвоката, — равнодушным голосом произнес сумасшедший парень, — я тебе скажу: это был твой дружок Алекс. Долбанный стукач. Я прикатил его туда из своей квартиры в пустой бочке — пришлось сложить ублюдка пополам. Не сомневаюсь, это путешествие ему совсем не понравилось. И я оставил Алекса под лампочкой для загара. Мне нужно было стряхнуть со своей спины всех вас, педерастов-ковбоев.
Сынок отпер один браслет наручников и кивнул в сторону зрительного зала.
— Это будет последний пожар. Пошли, предлагаю занять место в первом ряду. — Грубо схватив Пеллэма за шиворот, Сынок рывком поднял его на ноги. — Мы отправимся все вместе, Джо Бак, долбанный антихрист, твою мать… Ты, я и еще тысяч пять хороших и порядочных людей.
Ударом ноги он опрокинул бочку, и пенистая жидкость разлилась по коридору, затекая в зрительный зал. За первой бочкой последовала вторая.
— Это мой «сироп», — небрежным тоном объяснил Сынок. — Мое собственное изобретение. Видишь ли, одного только бензина недостаточно. Бензин — дерьмовая штука. Низкая точка воспламенения, большая вспышка, относительно холодное пламя — и все кончено. Я в свое время знавал одного поджигателя…
Сынок принялся отпирать второй браслет наручников. У него страшно тряслись руки. Остановившись, он сделал глубокий вдох. Хотя Пеллэма тошнило от запаха горючей жидкости, Сынка он, похоже, наоборот успокоил. Снова занявшись наручниками, он продолжал:
— Так вот, этот тип пользовался соляркой. Считал себя таки-им крутым! И вот однажды ему надо было поработать на третьем этаже старого жилого дома. Он поднимает наверх две пятигаллонных канистры, обливает все вокруг и разбивает колбу лампочки: хозяин придет, щелкнет выключателем — и пошло-поехало. Затем этот тип начинает рыться в шкафах и ящиках в поисках драгоценностей или не знаю чего еще. Но только он совсем упускает из виду, что пары солярки тяжелее воздуха. Так что пока этот тип занимается хрен знает чем наверху, пары скапливаются в подвале. Где находится… угадай, что? Та-та-та… сигнальная лампочка отопительного котла. Кажется, от этого типа нашли только фрагменты скелета.
Пеллэм задыхался. В коридор вылились не меньше ста галлонов адской смеси. Пеллэм вспомнил то, что рассказал ему Ломакс про пожар в «Счастливой стране». Тогда всего одного галлона бензина хватило, чтобы превратить клуб в преисподнюю.
— Ну что, пошли, «полуночный ковбой».
Сынок взял Пеллэма за сломанную руку. Кость сместилась, и наконец волна обжигающей боли разлилась по плечу, поднимаясь к шее и лицу. Пеллэм совершенно непроизвольно взмахнул левой рукой, попав Сынку в подбородок. Удар получился слабый, однако он застал поджигателя врасплох, и тот отступил назад.
— Ах ты мразь!
Сынок толкнул Пеллэма спиной в стену.
Упав на колени, Пеллэм зачерпнул ладонью пригоршню самодельного напалма и плеснул его Сынку в лицо. В глаза он промахнулся, однако зато попал в рот и нос. Сынок отскочил назад, вопя от боли. Он выронил зажигалку. Пеллэм, подхватив ее, бросился на Сынка, но тот уже лихорадочно доставал из-за пояса «кольт».
— Зачем ты это сделал? — заорал парень.
Казалось, поступок Пеллэма его ошеломил. Щека Сынка стала свекольно-багровой. Рот распух. Однако в ясных глаза горело безумие. Сынок вскинул револьвер и нажал на спусковой крючок.
Развернувшись, Пеллэм заковылял к двери.
Судя по всему, Сынок понятия не имел, что этот старый «кольт» не был самовзводным. Для того, чтобы сделать выстрел, необходимо было сначала взвести курок. Воспользовавшись этой заминкой, Пеллэм, шатаясь, вышел на улицу и закричал, призывая на помощь.
Кажется, в конце квартала проходил какой-то прохожий. Пеллэм не мог сказать точно. Прохожий вроде бы обернулся на крик. Пеллэм попытался махнуть здоровой рукой, но от этого движения ощутил скрежещущий поцелуй сместившихся концов сломанной кости другой руки. Едва не потеряв сознание от боли, Пеллэм закричал снова, но так и не смог разобрать, заметил ли его прохожий — если он вообще был.
Выплевывая изо рта напалм, Сынок выскочил на улицу следом. Оглянувшись назад, Пеллэм успел различить бледное лицо, щели голубых глаз, белую руку, сжимающую черный револьвер. Светлые волосы, танцующие словно струйки дыма.
О господи, как же больно! Прижав сломанную руку к груди, Пеллэм шагнул на середину проезжей части.
Впереди мелькнули сдвоенные огни фар. Приблизившись, машина замедлила ход. Предпочтя не увидеть Пеллэма, водитель уставился прямо вперед, изображая беспокойство человека, опаздывающего на званый вечер, и снова надавил на газ.
