Пеллэм продолжал уходить от театра, приближаясь к самой Башне.
Его одна за другой накрывали волны боли. Пот струился градом. Встряска при каждом шаге увеличивала страдания. Пеллэму нестерпимо хотелось остановиться, чтобы перевести дыхание.
Взгляд назад. Сынок тоже брел спотыкаясь, но все же он нагонял Пеллэма. Пеллэм решил, что парень уже успел определить, как действует револьвер. Еще через минуту он приблизится настолько, что сможет стрелять. Свернув в переулок, Пеллэм побежал, направляясь к небоскребу с задней стороны. Под ногами хрустели блестящие осколки ампул и шприцев. Судя по всему, этот переулок облюбовали любители «крэка». Раздавленное стекло впечатывалось в асфальт.
Позади послышался топот ног светловолосого парня.
Пуля разнесла вдребезги стекло пустующего дома.
Еще один выстрел.
Дай бог, кто-то услышит стрельбу и вызовет полицию.
Но нет, разумеется, этого не произойдет. Кто обратит внимание на подобную мелочь? Это лишь обязательный элемент звукового сопровождения обычной ночи в Адской кухне. Подумаешь, эка невидаль!
Случайные прохожие поспешат убедить себя: «Иди своей дорогой, смотри себе под ноги. Тебя это никак не касается.»
А те, кто находится дома, отойдут подальше от окон. «Любимая, иди ко мне в кровать…»
31
Шатаясь, Пеллэм вышел из переулка на Тридцать пятую улицу. Теперь уже целый квартал отделял его от театра и проходящих в нем торжеств. Эта улица оказалась еще более пустынной, чем Тридцать шестая.
Единственное движение производили мошки, бьющиеся о толстые стекла уличных фонарей.
Рок-музыка звучала совсем тихо. Пеллэм с облегчением подумал, что ему по крайней мере удалось отвести Сынка от заполненного людьми театра. Кто-нибудь почувствует запах горючей смеси, и всех гостей эвакуируют из здания.
Неосторожно крутанув головой, Пеллэм едва не потерял сознание. Придя в себя, он обнаружил, что стоит на четвереньках посреди улицы. Обернувшись, Пеллэм увидел Сынка, с губами, покрасневшими и распухшими от контакта с самодельным напалмом. Поджигатель приближался, помахивая надетыми на запястье наручниками. Поднявшись на ноги, Пеллэм побрел вглубь улицы, теряющейся в полумраке. Повсюду вокруг пустующие жилые здания с заколоченными окнами и строительные площадки. Пеллэм добрался до забора, окружающего основание небоскреба, и пролез в дыру в воротах из сетки-рабицы.
Здесь, на строительной площадке он будет в безопасности. Тут было очень темно. Сынок ни за что не найдет его среди бараков, штабелей досок и фанеры, компрессоров, другого оборудования и строительных лесов, украшенных красными, белыми и синими перетяжками. Множество укромных мест, где можно спрятаться. Множество техники, под которую можно забраться.
Множество мест, где можно остановиться и лечь, чтобы унять жуткую боль.
Пеллэм доковылял до небольшого металлического ангара и забрался в темноту под ним. Сынок приближался. Сетка-рабица загремела снова. А может быть, сумасшедший парень просто проверит дыру и пойдет дальше? Не станет залезать на стройплощадку? Но нет, Сынок тоже пролез в дыру. Его шаги зазвучали близко.
Совсем близко.
— Эй, Джо Бак… Зачем ты бегаешь от меня? — Казалось, парень был озадачен. — Мы отправимся вместе. — Звяканье наручников. — Ты и я.
Открыв глаза, Пеллэм увидел ноги, обутые в стоптанные белые туфли, медленно ступающие по щебню и земле. Один шнурок развязался и тащился следом, выпачканный в грязи. Пеллэм почему-то подумал про Гектора Рамиреса и партию краденых кроссовок.
Сынок нагнулся, рассматривая что-то на земле.
Вдруг до Пеллэма дошло, что он ищет его кровь. Сынок идет по кровавому следу, который привел его к ангару. Но почему он до сих пор не нашел Пеллэма? Наверное, здесь слишком темно.
Послышался скрежет металла по металлу.
Гулкий удар по железной бочке, подобный звону колокола.
Затем шелест жидкости, выливающейся на землю. Пеллэм крепче прижал к груди сломанную руку. Что замыслил Сынок?
Снова скрежет и снова шелест жидкости.
Небольшая заминка. Вдруг совсем рядом прогремел выстрел. Пеллэм испуганно подскочил. Последовала яркая вспышка, и Пеллэм понял, что Сынок вылил на землю бензин или дизельное топливо и воспламенил его выстрелом.
Непроницаемый мрак мгновенно сменился ослепительным светом.
— Ага, Пеллэм…
Яркий желтоватый свет озарил кровавый след, оставленный Пеллэмом, ведущий к его укрытию. Тем не менее Пеллэм не тронулся с места, решив, что ему все равно ни за что не убежать от Сынка. В сиянии пожарища он увидел, что обезумевший Сынок побежал в противоположный конец стройплощадки, туда, где стояла все еще обернутая бумагой статуя. Поджигатель искал Пеллэма.
Пеллэм ощутил со всех сторон огнедышащий жар. Горящий бензин разливался по лесам и штабелям досок, воспламеняя все вокруг. Загорелись два — нет, три деревянных барака. Затем еще один. Вспыхнул грузовик. Громко хлопнули прогоревшие покрышки, наполнив воздух клубящимся черным дымом и запахом горелой резины. Дерево трещало словно патроны, и время от времени раздавались взрывы топливных баков — с бензином и пропаном. Во все стороны шипящей картечью разлетались осколки.
Вся строительная площадка, простиравшаяся почти на полквартала, внезапно занялась огнем. Загорались все новые и новые машины. С громким треском полыхали бараки, штабеля досок и дорогих облицовочных панелей, предназначенных, вероятно, для пентхауса самого Роджера Маккенны. Бушующий горячий ветер разносил снопы искр к поддонам, наваленным у ангара, под которым укрывался Пеллэм. Он забился в дальний угол, спасаясь от адского пекла.
Рев пожара напоминал грохот поезда в тоннеле метро.
В это мгновение — когда уже вся стройплощадка была охвачена пламенем, когда уже практически не осталось ничего, не тронутого огнем, — вспыхнул маленький полумесяц красно-бело-синей перетяжки. В отличие от бушующего внизу моря огня, этот кусок материи горел мирно. Восходящий поток горячего воздуха поднял его вверх.
И именно этот клочок ткани патриотических цветов, а вовсе не галлоны легковоспламеняющегося топлива или штабеля горящего дерева, в конце концов поджег саму Башню Маккенны.
Воспарив в воздух, горящий кусок материи упал на ряд картонных коробок, которыми был заставлен открытый атриум. Картон начал тлеть, затем вспыхнул ярким пламенем. Через несколько минут огонь перекинулся в вестибюль, распространился по конторам, оформленным рукой опытного дизайнера, запалил высокие пальмы, которые в свое время так поразили Этти Вашингтон, видевшую, как их привозили, охватил рулоны линолеума и обоев, ведра с краской. Снова последовали взрывы баллонов с пропаном, выстреливших заряды шрапнели в вестибюль. Огромные зеркальные стекла, лопнув, вывалились наружу.
