Паулино.
— И что же, доктор, сказал вам этот трус?
— Полковник возмущен, он не намерен этого так оставлять. Доктор Жука отправился в город требовать от правительства гарантий.
— Гарантий? Мне не нужны никакие гарантии правительства, доктор Самуэл.
— Виторино, дай сказать доктору.
— Заткнись, жена!
Писарь Серафим помогал доне Адриане.
— Капитан Виторино, каждый человек нуждается в гарантиях.
— Я знаю. Но я не желаю ни о чем просить правительство, эту свору болтунов!
— Капитан, я пришел сюда, чтобы начать расследование. Раз полиция не шевелится, я сам позабочусь об этом. Нам нужно как можно скорее и точнее установить состав преступления.
— Состав преступления? В отношении кого, доктор Самуэл?
— В отношении вас.
— Меня? Вы ошибаетесь. Капитан Виторино Карнейро да Кунья не потерпевший. Я только хочу, чтобы мне вернули мой кинжал. Это оружие подарил мне старый доктор Жоакин из Пау-Амарело. Я им очень дорожу.
— Ну что ж, если вы отказываетесь подвергнуться судебно-медицинской экспертизе, я ничего не могу поделать, капитан.
— Я никого ни о чем не просил. Жозе Паулино меня не обманет. Лула де Оланда требует ареста такого человека, как мой кум Жозе Амаро, требует, чтобы его избили. А я должен молчать? Нет, я буду его защищать! Мне не страшен ни лейтенант, ни полицейский инспектор, ни судья!
— Виторино, выпей чашечку кофе, ты очень слаб.
Он взял чашку, руки его дрожали. Он едва донес ее до рта.
— Я беден, у меня нет полной мошны, но зато у меня есть совесть!
Капитан уже не мог произносить таких резких речей. У него совсем не было сил. Судья попрощался и ушел. Старик замолчал и погрузился в сон. Он храпел на софе. Старая Адриана, сидя возле него, плакала. Если бы Луис был здесь, никто бы не посмел тронуть его отца, который был так добр. В дверь заглядывали любопытные, чтобы взглянуть на капитана Виторино.
— Сильно его избили, дона Адриана?
— Да, ему здорово досталось.
Падре Северино подошел к окну и окликнул дону Адриану. Все были возмущены случившимся. Старая Адриана думала о том, что ее сын, который так любил слушать рассказы Виторино о его храбрых подвигах, теперь далеко и ничем не может помочь отцу, избитому, точно бездомная собака. Что было бы с мужем, если бы она тоже уехала, бросила его одного: беззащитного, без человека, который бы о нем заботился. Как хорошо, что она не покинула бедного Виторино, Она оказалась бы самой жестокой и самой плохой женой. Была бы самым неблагодарным существом на свете. Старая Адриана страдала при одной мысли об этом. Жена писаря позвала ее перекусить чего-нибудь. Но ей не хотелось. Муж ее спал сном праведника. А ведь она, которая когда-то, спасаясь от засухи, вышла замуж без любви, только чтобы уйти от нищеты и уехать куда-нибудь подальше, собиралась покинуть своего Виторино, всю жизнь только и творившего добро людям. Наступил вечер, а он все еще спал. Полковник Жозе Паулино приехал из своего энженьо, чтобы помочь ее мужу. Они были родственниками. Но Виторино ни в ком не нуждался. Он был человеком, не боявшимся ничего. Хорошо, что сын верил в отца. Только сейчас, впервые в своей жизни, она осознала величие Виторино Карнейро да Кунья.
VII
— Мастер, а где мой поводырь?
— Кто его знает! Наверное, куда-нибудь спрятался.
— Он до этого не додумается, дурачок.
Жозе Пассариньо, слепой Торкуато и мастер Жозе Амаро стояли на церковной паперти среди других таких же, как они, людей, не зная, куда им направиться. Отряд ушел из Пилара, и в селение снова пришел покой. Прямая улица была пустынной из-за палящих лучей утреннего солнца.
— Мастер, нам надо идти, но без мальчишки я не могу передвигаться.
— Мы его обязательно найдем, сеу Торкуато.
Они шли с трудом. Тела их ныли от побоев. Но еще более мучительными были душевные страдания.
Один лишь Пассариньо выглядел спокойным, его ничто не заботило. Он молча плелся, глядя то в землю, то на кустарники, то на солнце, которое согревало его. Косолапый Пассариньо ступал по земле и чувствовал, что она могущественнее, чем лейтенант и его презренный отряд.
— Мастер Жозе, пойдемте домой.
— Нет, Пассариньо, я не хочу больше видеть свой дом. Синья тоже навсегда ушла оттуда.
Когда они добрались до конца улицы, им навстречу попалась старая Адриана. Мастер Амаро опустил голову, желая пройти мимо. Ему было стыдно.
— Добрый день, кум.
— Добрый день, кума.
— Я пришла сюда по просьбе Виторино. Он сказал мне: «Адриана, пойди в поселок, повидай кума».
— Сильно его избили?
— Он даже не может повернуться. На нем нет живого места. У нас побывал доктор Кинка из Энженьо-Ново, когда узнал обо всем. Он хотел даже предложить вам, кум, переехать в Энженьо-Ново.
— Мне уже не долго осталось жить. Кому нужна такая развалина?
— Что вы, мастер Жозе, такой человек, как вы, везде нужен.
— Я бедный слепой, но мне жизнь не надоела, — сказал Торкуато. — Бог даст мне мужество дойти до конца.
Пассариньо тихонько посмеивался. Старая Адриана продолжала:
— Кума Синья уехала. Я сделала все, чтобы отговорить ее от этой глупой затеи. Однако она решила твердо. Села на ресифский поезд и, судя по ее словам, поехала к сестре, которая живет в Паулисте.
— Ну что ж, ей видней — пусть будет так. Вы, кума, не знаете, где поводырь сеу Торкуато?
— Он у нас дома. Мальчишка шел с погонщиками, и я сразу узнала его. Окликнула его, и он сказал, что не знает, куда ему деваться. Негр Кашимбо рассказал мне, что встретил его на дороге. Тогда они взяли его с собой, чтобы оставить в каком-нибудь доме. Я приютила его у себя, сеу Торкуато.
— Господь отблагодарит вас.
Пассариньо шел, прихрамывая, по-утиному шлепая ногами. Он срывал листья с деревьев, садился прямо на сырую землю, топал по грязи, разбрызгивая воду в лужах. Все вокруг принадлежало ему. Он чувствовал себя хозяином мира. Шел, тихо напевая печальные мелодии, похожие на церковные псалмы. Все шагали молча; время от времени Пассариньо забегал вперед.
— Бедный негр, — сказал мастер слепцу, — никогда не думал, что у него такая добрая душа. А вот куму Виторино не повезло, он здорово пострадал из-за нас.
— Мастер, я слеп, но вижу, что этого лейтенанта постигнет беда. Капитан Антонио Силвино послан нам богом, сеу мастер.
Ослепительное солнце светило над заброшенной долиной Санта-Фе. Вьющиеся растения цвели на жердях изгородей, стелились по заброшенной земле, карабкались вверх по стволам кажазейр. Пассариньо глядел на все, что его окружало, и тихо, печально пел.
— Негр
