Ее отец вернется к своей профессии – до войны он был известным детским врачом во Львове, но в Польше они не останутся.
Учебный год в гимназии Трауготта начался в конце января 1945, и, чтобы успеть пройти всю программу, у нас отменены все каникулы. Мы занимаемся непрерывно, с одним выходным в неделю по воскресеньям, так что выпускной экзамен у нас уже в середине сентября. Мы успели закончить школу до начала осеннего семестра в университетах.
Я немало удивлен, получая свой аттестат, но Марыся говорит, что она ни секунды не сомневалась, что мой аттестат будет самым лучшим. Родители безмерно горды, когда мне поручают на выпускной церемонии в церкви произнести традиционную речь благодарности учителям и Альма Матер – нашей гимназии.
Несмотря на мое неудачное начало в гимназии Зофьи Вигорской-Фольвазинской, я все-таки в конце концов попал в престижную гимназию Трауготта, и даже заслужил лучший в классе аттестат. Теперь, хоть я и еврей, для меня открыта дорога в любой университет и к любой профессии, какую только ни выберу – но для этого мне понадобилось пройти через войну и все то, что она с собой принесла.
Иногда я пытаюсь представить себе, как сложилась бы моя жизнь, если бы не Вторая мировая война, которую я пережил, будучи евреем, в оккупированной немцами стране и в условиях кампании по уничтожению моего народа. Разумеется, никто этого не знает, и рассуждать на эту тему бессмысленно – но все-таки удержаться трудно.
Когда война началась, я был довольно легкомысленным, хвастливым и незрелым мальчишкой, мне было абсолютно наплевать на занятия, за исключением, может быть, последнего года перед войной. Я жил сегодняшним днем, не особенно углубляясь в мысли о будущем. Возможно, я бы повзрослел и без войны, Пинкус же сказал, что так будет. Но я совершенно убежден, что та почти патологически ненасытная, сверхамбициозная жажда знаний, обуявшая меня во время и после войны, не появилась бы или не была бы столь неуемной, если бы мне не довелось испытать всего того, что принесла мне война.
Нина
Ни одна страна не хочет воевать, все утверждают, что хотят только мира, что только непреодолимые обстоятельства вовлекли их в войну. Кто потом будет назван агрессором в учебниках истории, зависит от того, кто выиграл войну, но еще и от того, в какой стране этот учебник написан. Разница может быть пугающей. Это дошло до меня, когда я напрасно пытался найти в шведских учебниках истории описание великой битвы при Ченстохове.
А в Польше об этой битве поют в национальном гимне. Польские ребята еще в детстве узнают об этом небывалом чуде, когда две тысячи могучих шведских воинов с четырнадцатью пушками и двумя полками польских перебежчиков, под предводительством генерал-лейтенанта Бурхарда Мюллера фон дер Люнена, осенью 1655 года были начисто разгромлены тремя сотнями защитников Ченстоховского монастыря. Руководил защитниками несгибаемый аббат Августин Кордецки. И, конечно, немалую, а может, и главную роль сыграло покровительство знаменитой Черной Мадонны – иконы, написанной на кипарисовой доске. В Польше эта битва считается поворотным пунктом, прервавшим вторжение шведов на европейский континент. В Швеции об этой битве упоминается как о незначительной стычке, прерванной приказом короля Карла X Густава, приказавшего войскам вернуться на зимние квартиры. Кто прав?
И те и другие – каждая страна пишет свою собственную историю.
Когда независимые историки, часто спустя десятилетия, беспристрастно анализируют события, почти всегда выясняется, что и та и другая сторона несут ответственность за возникновение тех или иных обстоятельств, сделавших войну неизбежной. Но для этого историки должны быть независимыми.
А в истории каждой из стран догмы неистребимы. В школьных учебниках присутствуют только законченные негодяи и ослепительно-белые герои. Наполеон Бонапарт – герой во Франции и Польше, но в России и Англии о нем говорят, как о ненасытном империалисте и поджигателе войны.
Правда, бывают исключения.
Если отбросить глубоко несправедливый Версальский мир – чего, вообще-то говоря, делать не следует, – все учебники истории, насколько мне известно, сходятся на том, что Германия, руководимая Адольфом Гитлером, несет ответственность за развязывание Второй мировой войны. И то, что сегодняшняя Германия этого не отрицает, делает ей честь.
Великобритания и Франция выступали гарантами независимости Польши, поэтому нападение Германии на Польшу стало началом Второй мировой войны. Но когда союзники, принеся большие человеческие жертвы, стали наконец побеждать в войне, они тут же предали польскую независимость. В феврале 1945 года умирающий и ослабленный болеутоляющими препаратами Франклин Рузвельт договорился об этом в крымском городе Ялте с вполне здоровым Иосифом Сталиным.
Никто не отрицает, что именно Советский Союз переломил хребет казавшейся непобедимой немецкой армии. Никто не отрицает, что советский народ понес самые страшные потери в войне. Но было ли это поводом, чтобы в награду за это отдать советским лидерам независимость восьми стран, среди которых были и верные друзья союзников – Польша и Чехословакия с населением свыше семидесяти миллионов человек?
В этой изменнической акции Великобритании досталась роль помощника палача. Польские войска, оказавшиеся в Англии – пилоты, пехотинцы и флот – внесли, особенно в первой фазе войны, огромный, а многие считают, что и решающий вклад. Польское правительство в изгнании в Лондоне также играло важную роль в организации сопротивления и борьбе против нацистов. После войны все они оказались полностью зависимыми от доброй воли англичан.
Пришедшее после войны лейбористское правительство во главе с премьер-министром Клементом Эттли уговорило председателя крестьянской партии Станислава Миколайчика и еще пару известных политиков вернуться против их желания в Польшу и войти в посаженное Советским Союзом правительство, руководимое министром-президентом Особка-Моравским. Миколайчик был вынужден принять декоративный пост заместителя министра-президента и поручение возглавить малозначащее министерство сельского хозяйства.
Когда это произошло, западные страны получили достаточный повод, чтобы поспешно признать марионеточное правительство в Варшаве – ведь в него вошли и деятели из польского правительства в изгнании. Для них проблема решена и забыта, хотя они прекрасно понимали, что практически отдают беспомощную и полуразрушенную страну в полную власть советским лидерам. Те мгновенно взяли под контроль армию и милицию и создали службу безопасности – прекрасно организованную, внушающую людям ненависть и страх «Безпеку», секретную политическую полицию. Западные державы и умыли руки, но исторический позор отмыть не так легко.
Не прошло и двух лет, как Станиславу Миколайчику, буквально в последний момент перед арестом, удалось бежать в Англию и затем в Америку. Многочисленная и популярная в народе социал-демократическая партия ППС была вынуждена войти в меньшую по размеру коммунистическую и создать совместную Польскую рабочую партию, по сути – коммунистическую. Все становится на свои места, когда
