у кого нет времени читать полный текст решения. (Обвинение в «недемократичности» мы рассмотрим позже.)
Аналогичным образом суды не стали, как утверждал Иэн Дункан Смит, «соваться на территорию политиков». Как ясно сказано в решении Высокого суда, все стороны судебного процесса, включая правительство, согласились с тем, что в деле поднят «вопрос, который должен быть разрешен судом» и который является «исключительно вопросом права» (27). Вопрос заключался в том, могло ли правительство, осуществляя свои полномочия в соответствии с королевской прерогативой (остаточные исполнительные полномочия, возложенные на королеву, которые она осуществляет в основном через своих министров и по совету с ними), на законных основаниях направить уведомление о выходе из ЕС согласно статье 50. Королевская прерогатива, по сути, представляет собой полномочия, которых королева не была официально лишена и которые не были в явном виде переданы парламенту. Эти полномочия включают право на присвоение почетных титулов, объявление войны и ведение иностранных дел, в том числе подписание международных договоров или выход из них. Важно понимать, что королевская прерогатива не может быть использована, чтобы обойти парламентское решение или изменить законодательство страны, что было подтверждено в деле о прокламациях 1610 года (28).
ПРАВИТЕЛЬСТВО УТВЕРЖДАЛО, ЧТО УВЕДОМЛЕНИЯ О ВЫХОДЕ ИЗ ДОГОВОРОВ ЕС ОТНОСИЛИСЬ К ИНОСТРАННЫМ ДЕЛАМ, КОТОРЫЕ ПОПАДАЛИ ПОД ОПРЕДЕЛЯЕМЫЕ КОРОЛЕВСКОЙ ПРЕРОГАТИВОЙ ПОЛНОМОЧИЯ.
Суд постановил, что это не так: последствия выхода из ЕС куда значительнее, чем выхода из любого договора, существующего исключительно в плоскости международных отношений, – он непосредственно затронет и отменит права, полученные гражданами Великобритании во время членства в ЕС, – права, которые в результате принятия Закона о Европейских сообществах 1972 года теперь стали частью законодательства Великобритании. Королевская прерогатива не может быть использована для изменения или отмены внутреннего законодательства; следовательно, необходим Акт Парламента.
Высокий суд подчеркнул: «Ничто из сказанного нами не имеет никакого отношения к вопросу о достоинствах или недостатках выхода Великобритании из Европейского союза; это также не имеет никакого отношения к политике правительства, поскольку политика правительства не является законом. Политика исполнительной власти, а также достоинства или недостатки выхода из ЕС – это вопросы политического суждения, которые должны решаться в рамках политического процесса» (29).
Что касается референдума, судьи старались подчеркнуть, что они рассматривают только «чисто юридический вопрос о влиянии референдума на закон», добавив: «Этот суд не ставит под сомнение важность референдума как политического события, значение которого должно быть оценено и принято во внимание в другом месте» (30).
Таким образом, жалобы, наподобие высказанной членом парламента Джоном Редвудом – «Я не могу поверить, что судьи не изучили листовку [разосланную избирателям, в которой правительство обещало исполнить волю народа по результатам референдума]», – были совершенно бессмысленными. Между тем суть, как он мог бы знать, если бы нашел время прочитать решение, заключалась в том, что не имело значения, что было сказано избирателям; значение имели юридические полномочия Короны, и правительство, напечатавшее листовку, их изменить не могло.
Вместе с тем путаница зашла куда дальше неправильно понятых фактов или правовых аспектов. Репортажи и сопутствующие им комментарии выдавали фундаментальное непонимание того, как на самом деле устроена наша Конституция. Концепции, которыми разбрасывались направо и налево как общепринятыми и всеми понимаемыми – такими, как парламентский суверенитет, разделение властей и независимость суда, краеугольные камни нашей демократии, – в данном случае обсуждались настолько неумело, что это указывало на повальное незнание, как среди политиков, так и рядовых обывателей, самих основ устройства нашей страны.
Что касается последнего из этих трех понятий – независимости судебной власти, – то здесь возникла еще более серьезная проблема. Реакция на весь этот эпизод со стороны министров, парламентариев, СМИ и общественности говорит о разрастающемся глобальном явлении, в котором независимость судебной власти подвергается прямым нападкам. Само по себе это не в новинку; на предыдущих страницах мы вкусили основу рациона политических деятелей и СМИ, состоящую из обвинений в адрес либеральных судей в том, что они ставят в приоритет права нелегальных иммигрантов, жадных до денег претендентов на компенсацию и закоренелых преступников, а не законопослушных британских граждан. Тем не менее заголовок «Враги народа» и сопутствующие комментарии, не просто критикующие результат судебного решения, но и нападающие лично на отдельных судей, участвовавших в процессе, ощущались как важный, знаковый момент; внезапное, удушающее осознание того, насколько небрежно мы относимся к нашим конституционным принципам и как близко мы можем подойти к тому, чтобы нанести непоправимый ущерб самим основам нашей демократии.
Что мы подразумеваем под «парламентским суверенитетом»?
Прежде чем рассматривать угрозы независимости судебной власти, возможно, будет полезно остановиться на некоторых основных положениях нашей Конституции. Существует распространенное заблуждение, что у Великобритании нет Конституции. Она есть. Чего у нее нет, так это законодательно оформленной конституции: единого документа, устанавливающего правила и параметры управления нашей страной[124]. Вместо этого правила разбросаны по различным актам парламента, общему праву и «конституционным конвенциям» – неписаным, но соблюдаемым нормам, таким как конвенция, согласно которой Палата лордов не выступает против законов палаты общин, которые были частью предвыборного манифеста правящей партии («Солсберийская конвенция») (31).
Сердцем нашей Конституции является принцип парламентского суверенитета, который в популярном кратком изложении звучит следующим образом: «То, что принимает королева в парламенте, является законом» (32).
КОММЕНТАРИЙ ОТ ЮРИСТА РФ:
Государственную власть в Российской Федерации осуществляют Президент Российской Федерации, Федеральное Собрание (Совет Федерации и Государственная Дума), Правительство Российской Федерации, суды Российской Федерации.
Государственную власть в субъектах Российской Федерации осуществляют образуемые ими органы государственной власти.
Первоначально суверенитет принадлежал короне и был подвержен незначительным ограничениям. Монархи могли издавать законы по своему усмотрению. На протяжении веков, по мере развития правового государства, полномочия монарха постепенно ограничивались и передавались парламенту, состоящему из избираемой палаты общин и назначаемой палаты лордов.
Как мы уже видели в прошлой главе, в конце семнадцатого века произошло несколько важных событий, включая принятие Билля о правах 1689 года, который в явном виде утвердил, что монарх не может в одностороннем порядке изменить закон страны; парламент получил суверенитет.
В настоящее время те немногие полномочия, которые сохраняет монарх – королевская прерогатива, – в основном используются министрами правительства или по их совету и должны исполняться в соответствии с законом.
Рождение нового закона предполагает представление законопроекта в парламент (обычно правительство вносит законопроект в палату общин, хотя закон может «зародиться» и в Палате лордов), а затем успешное прохождение через различные стадии в обеих палатах, на которых потенциальный будущий закон обсуждают, рассматривают, вносят в него поправки и в конечном итоге выносят на голосование (33). После прохождения через
