— Тем, что Броуди был мои парнем, Трэйси, — воззвала к ее рассудку я. — Пусть у вас любовь хоть до гроба, факт остается фактом.
— Нет никакого регламента касательно того, через сколько можно начинать спать с другой, — упиралась она.
— Какой еще регламент? Есть пособие для неверных, о котором я не знаю?
— Очень смешно, — скорчила гримасу сестрица.
— Существует такая классная штука как расставание, Трэйси. Не чувствуешь того, что чувствовал раньше — скатертью дорожка. Иди и распускай руки с другой, но только после того, как с первой разошелся.
— Да вы же тогда уже час как расстались! — топнула ногой она.
— Да хрен там! — в ответ притопнула я. — Мы расстались после того, как ты его оседлала!
Трэйси плотнее сжала челюсть, карие глаза превратились в щелочки. Девушка тяжело дышала, но ничего не говорила.
— Броуди сказал тебе, что между нами все кончено, — догадалась я, и Трэйси свела брови. — И тебя не удивило, что он побежал за мной, когда я застукала вас?
— Что удивительного? — гримасничала она. — За тобой вечно все бегают. Но вот в тот раз Марку было тебя просто жаль.
— Жаль, а? Когда это ему было дело до моих чувств?
— Он только из-за них и медлил с расставанием. Не хотел причинить боль тебе, королеве драмы.
— И ты правда в это веришь?
— Марки не такой придурок, каким ты его считаешь.
— Да твой Марки патологический врун, Трэйси! Ты же читала письма, знаешь, как все было.
— Слышать этого не хочу, — она выставила ладонь, и во мне возродилось желание зарядить по смазливому лицу.
— За что ты тогда извинялась? — разводила руками я. — К чему была часть про Марка, если это я, распутница, его совратила, а позже ревновала, хотя все уже было кончено?
— Мне просто… Только хотела… Не любовница я, чтобы ты там не думала, ясно? У нас не было ничего серьезнее флирта, пока вы не расстались. И мне правда… жаль, что поссорила вас с Беном.
Молча глядя в карие глаза, я думала, как все изменила одна беседа. От вида того, насколько Трэйси погрязла в болоте самообмана, у меня больше не возникало желания стукнуть ее по голове бревном. Вернее так, мне захотелось воспользоваться им, чтобы помочь сестрице выбраться, а уже после стукнуть ее разок-другой. Но спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Я же могу исправить лишь то, что зависит конкретно от меня.
— Прости и ты меня, Трэйси, — я перевела взгляд на ковыряющийся в земле носок туфли. — Понятия не имела, что Марк для тебя так много значил.
Девушка недоверчиво фыркнула, и пришлось напомнить, как «близко» мы общались класса с шестого.
— Однако же стерва ты, Лоис.
— Это у нас семейное, — не стала спорить я, и, к моему глубочайшему удивлению, мы обе улыбнулись.
Губы Трэйси, правда, тотчас смяла и направилась к дому матери. Не знаю, надолго ли это перемирие. И можно ли вообще считать это перемирием. Возможно, уже завтра новоиспеченная миссис Броуди вернется к привычному, мерзопакостному, обличию, но пока я решила не занимать этим свои мысли и переключила внимание на отчима. Он как раз пришел домой и начал перебирать почту в ящике.
— Уолтер! — подбежала к нему я. — Ты случайно не видел разрисованный конверт? На нем были бабочки и сердечки. Одно сердечко было больше остальных, и в нем было написано: «Л+Б». Я оставила его где-то в доме и никак не могу найти.
Мужчина оторвал сосредоточенный взгляд от бумаг в руках и задумался на секунду.
— Письмо Бену?
Я обрывисто кивнула.
— Не переживай, Лоис, — улыбнулся Уолтер. — Я обо всем позаботился.
— Позаботился?
— Да, ты забыла марку, но я приклеил одну из своих и отправил его. Все как полагается. Письма от руки — это романтично. В наше время молодежь такого не делает. Не удивительно, что ты забыла о марках, но это пустяк. Уверен, Бен оценит подобный жест.
Я гулко взвизгнула, прикрыв рот рукой. Что ж мне так везет-то?
81
Из динамиков музыкальной системы такси доносилась песня «The Only One» в исполнении Джеймса Бланта, а за окном мелькали здания, деревья, люди. Они сменялись так скоро, что моя голова начинала кружиться от быстротечности картинки перед глазами.
Или же головокружение было вызвано моими собственными мыслями, что вертелись в сознании, как белье в стиральной машине. Причем вот уже три часа эта стиральная машина переведена в режим «отжим», а мне по-прежнему кажется, что сухой из воды мне не выйти.
Есть лишь крохотный шанс перехватить письмо.
Допустим, Бен и Келли задержались у родителей. Допустим, я смогу подобрать нужную комбинацию домофона или войти в здание, где живет Бен, с одним из постояльцев. Допустим также, что мне удастся взломать почтовый ящик друга и забрать письмо прежде, чем оно попадет в его руки.
И ежу понятно, что допущений слишком много. Да и они рушатся, как карточный домик, уже на первом.
Я расплатилась с таксистом и зашагала в направлении нашей с Келли квартиры. Когда ключ не провернулся в замке, мое сердце рухнуло вниз, как и хлипкий карточный домик допущений. Оставив свой багаж рядом с розовым чемоданом Келли, я прошла внутрь и нашла подругу на кухне. Она уплетала мороженное и делала вид, что меня нет.
— Привет, — я неловко помахала рукой, останавливаясь в арке между кухней и гостиной.
Без особого энтузиазма Келли помахала чайной ложечкой и не сказала ни слова. Я села за стол рядом с ней и начала мять губы. Никогда бы не подумала, что мне будет сложно начать разговор с Келли.
— Отлично выглядишь, — сказала я, решив ее задобрить.
— Это моя визитная карточка.
Красивое лицо Келли оставалось невозмутимым, но мне удалось заметить, как уголки ее губ все же норовили подпрыгнуть вверх. Вспомнила, что на случай краха карточной конструкции захватила пару банок мороженного для Келли, и направилась за ними обратно в гостиную. Вокруг глаз девушки показались лучики солнца, когда я начала загружать холодное лакомство в морозилку.
— Надо полагать, ты решила не сжигать мосты? — спросила она.
— Я бы пошутила, что решила заморозить и нанести решающий удар, который рассек бы их на тысячи осколков, но нет. Прости, что вспылила.
Келли с довольным видом облизывала ложку:
— Принимается. Значит, вы с Беном помирились?
— Нет. Я только приехала. Да и, судя по чемодану, вы тоже, верно?
Девушка хмыкнула, как бы говоря, что это не оправдание, и уронила ложку с мороженным на руку.
Я вспомнила о письме, и во мне возродилась надежда его перехвата. Если они только приехали, значит, возможно, я еще успею добраться до почты первой.
