— Мне так нравится.
— Мне тоже нравится. Как персонаж из комиксов. А у тебя в холодильнике есть батончики?
— Есть. Но за них придется платить, а у нас денег нет, — отрезала я, потому что не люблю наглость, хотя наглым он не выглядел.
— Мама тоже также говорит, — Костя тяжело вздохнул. — Только я вчера не выдержал и съел один. Просто, когда сильно любишь батончики, и они так близко, очень сложно удержаться. Это знаешь какую силу воли нужно иметь? Ого-го! Но я очень долго держался. Почти всю ночь пока мамы не было. А потом, прямо перед самым её приходом, сорвался.
— Это из-за этого она тебя утром наказала? — догадалась я.
— Ага. Кусочек обертки никак не спускался и остался плавать в толчке.
— Она правда тебя бьет?
Костя неопределенно пожал плечами.
— Типа того.
— Сильно?
— Ну, так, — он покривился, потом задрал футболку.
С правой стороны прямо на рёбрах темнел расплывшийся синяк.
— Иногда не сильно больно, но синячина огромный остается, а иногда — наоборот. Жутко больно, а глянешь, как и не было.
— А за что она тебя ещё бьёт, кроме шоколадок?
— Да за всякое. Когда «отсвечиваю» много бьёт, и когда из-за меня деньги тратятся.
— А что значит отсвечиваешь?
— Ну, мешаю ей принимать гостей.
— Ясно, — я открыла холодильник, выгребла все шоколадки: Натс, Марс, Сникерс и Твикс и сунула ему. — Забирай.
— Ух ты! — с восхищением выдохнул он. — Огроменное спасибо!
Он огляделся по сторонам.
— А можно я их у вас на балконе спрячу? Повешу в пакетике на перила с этой стороны. Просто, чтобы она не видела.
— Они растают, — сказала я.
Он грустно вздохнул.
— Знаешь, что? — я опустилась на кровать рядом с ним. — Если хочешь, ты можешь зайти к нам в любое время, и я дам тебе батончик.
— Класс! Спасибо! — он вскочил со стула, и сразу сел обратно.
— А кем работает твоя мама?
— В столовой поварам помогает.
— А вы давно здесь?
— С начала лета. Мама хотела горничной быть или официанткой. Её тётя Люся позвала. Но, когда мы приехали, оказалось, что без регистрации нельзя. Поэтому ей платят совсем мало. И приходится по ночам тоже работать.
— В столовой?
— Нет. На танцах. И поэтому она не высыпается и всегда очень злая. Она и раньше была злая, но сейчас прям совсем злющая. Ничего не разрешает и никуда не отпускает.
— И что ты сидишь здесь и никуда не ходишь?
— Только на площадку, в бассейн и иногда на ферму, когда там дядя Толя работает. Мама боится, что я чего-нибудь натворю, и она никогда не расплатится. Один раз я в столовой поднос со стаканами опрокинул, вообще такое было, — он сделал круглые глаза. — Лучше не вспоминать.
— И часто тебе приходится на балконе сидеть?
— Бывает. Во время грозы очень страшно было. Ёлка так трещала, как будто вот-вот на меня свалится.
— Ты прямо под дождем сидел?
— У меня плащ и зонтик был.
— А папы у тебя нет?
— Папа есть, но он нас бросил. Ещё бабушка есть, но мы от неё уехали. Бабушка хорошая.
— Почему же вы тогда от неё уехали?
— Мама с ней поссорилась.
— Слушай, ну если тебе с бабушкой больше нравится жить, ты же можешь выбрать её.
— Да, ну… Кто меня спрашивать будет? Мама не хочет, чтобы я к ней возвращался.
— Почему?
— Чтобы отомстить ей. Они в контрах.
В коридоре послышались шаги, дверная ручка повернулась. Амелин вошёл и удивленно уставился на нас:
— А я тебя везде ищу. На релаксации о тебе ничего не знают.
— Это Костя, — сказала я, показав на мальчика.
— Вот так сюрприз, — Амелин протянул ему руку. — Я тоже Костя.
— Правда? Ты же сказал Пеннивайз.
— Это я пошутил. — Амелин взял свой паспорт с тумбочки и сунул мальчику в руки. — Вот, можешь проверить.
Но тот проверять ничего не стал. Вместо этого сгрёб обеими руками батончики и потряс ими над головой:
— Мне Тоня подарила.
— Тоня добрая, — Амелин с теплом посмотрел на меня. — И жалостливая.
— Вы муж и жена?
— Что? — я рассмеялась. — Ты чего? Я же ещё в школе учусь.
Маленький Костя смущенно пожал плечами.
— Для меня все старшие — взрослые.
— Какие же мы взрослые? — удивилась я.
— Взрослые, взрослые, — заверил он. — Вы можете ходить куда хотите и делать, что хотите. И сколько угодно батончиков есть, и вам никто ничего не скажет.
— А тебе можно в столовую? — спросила я.
Мальчик Костя нахмурился:
— Если не отсвечивать, то можно.
— Идем с нами? — предложила я. — Я тебе свою порцию отдам, если захочешь.
— Порцию чего?
— Чего захочешь.
— А можно шницель? Он там очень вкусный.
Ресторан был большой и светлый. В одной его части столики, в другой — лотки и прилавки с едой по принципу шведского стола. Питание входило в стоимость проживания.
Лёха был уже там. Сидел и с хмурым видом ковырял оливье, а увидев нас, даже не пошутил ничего.
Оказалось, что пока он ходил к себе в номер, за столик к его новым блондинистым подругам, которых звали Марина и Лиля, подсели какие-то парни и Лёха обломался.
Парней было шестеро. Наглые и шумные. Лет по двадцать пять. Здоровые, спортивные и самодовольные. Судя по лицам, Марина и Лиля новому знакомству тоже особо рады не были, но парни прочно обосновались, рассевшись вокруг их столика.
— Уроды, — обиженно пробурчал Лёха. — Только у меня наклёвываться что-то начало.
— Они поверили, что ты «звезда»? — спросила я.
— Ещё как поверили. Обе уже почти у моих ног были. Договорились встретиться на обеде. Я сходил к себе. Принял душ. Ну просто. На всякий случай. Прихожу — а тут вот это всё, — он кивнул в сторону девушек. — И откуда эти чмошники только взялись?
— Это Тимур, — сказал маленький Костя. — Его папа здесь хозяин. Он часто привозит друзей. Они за так живут. Бесплатно.
— Всё ясно, — вздохнул Лёха. — Походу я в пролёте. Когда ты в доме отдыха, круче сына хозяина дома отдыха, может быть только сам хозяин дома отдыха.
— Сделай что-нибудь, чтобы доказать, что ты круче, — предложила я.
