— Убирайся в свою комнату! — в ужасе закричал мужчина, и, Альберт, вздрогнув, бросился на второй этаж. Дальше происходило что-то необъяснимое. В дом приходили какие-то люди, какие-то врачи, задавали какие-то вопросы. Но самым страшным было то, что поведение отца по отношению к ребенку изменилось. Вначале он пытался вернуть Альберта обратно в детский дом, и, когда получил отказ, на несколько месяцев запер его в комнате. Альберт ходил в школу, после чего его снова сажали под замок, словно какого-то зверя. Спустя неделю умер один из преподавателей. Альберту он не нравился, потому что постоянно ругал его за плохую успеваемость по- английскому. Казалось, этому человеку доставляло удовольствие высмеивать его перед всем классом.
На дворе стоял поздний ноябрь, когда приемный отец появился на пороге комнаты Альберта и пригласил поехать погулять.
— Нужно начинать с чистого листа, верно? — сказал он, странно усмехнувшись. От этой улыбки мальчику сделалось не по себе. На него смотрело угрюмое, заросшее бородой лицо совершенно постороннего человека, но в этот момент Альберту хотелось поверить ему. Спрыгнув с кровати, он поспешно начал собираться, после чего, приблизившись к отцу, осторожно взял его за руку.
Мужчина снова улыбнулся, но теперь в его глазах стояли слезы.
— Идем, малыш. Поиграем в прятки, как тогда, когда моя семья еще была рядом.
Они уехали далеко от дома, и, когда машина остановилась на обочине лесной дороги, уже начало смеркаться.
— Это ничего, что мы будем играть так поздно? — на всякий случай решил уточнить Альберт, на что отец лишь снисходительно усмехнулся. Всю дорогу он молчал, напоминая каменное изваяние, но теперь все же выдавил из себя несколько слов.
— Не так уж и поздно. Поиграем какой-то часик и поедем обратно. Согласен?
— Конечно! — мальчик улыбнулся и несколько раз торопливо кивнул, боясь своими «капризами» расстроить отца.
Они шли и шли вглубь леса, и с каждым шагом мужчина все сильнее стискивал тоненькую ручку своего приемного сына. То и дело Альберт оглядывался назад, но вот они вышли на небольшую полянку, и началась игра. Сначала водил папа, и мальчику даже на какое-то время стало весело. Он заливисто смеялся, когда отец с улыбкой находил его. Но потом папа захотел спрятаться сам и велел считать до ста. Мальчик выполнил условия. Он терпеливо считал, закрыв глаза обеими ладошками, а затем, произнеся заветное «сто», огляделся по сторонам. И почему-то по его коже побежали мурашки. В лесу стало совсем темно, но не мрак испугал его, а гробовое молчание, окружившее со всех сторон. Больше не было слышно треска веточек под ногами отца, не было слышно ничего. Человек, привезший его в лес, наконец избавился от «демона», убившего всю его семью…
На этом моменте Вайнштейн открыл глаза, пытаясь прервать чудовищное видение. Сам того не замечая, он судорожно вцепился в предплечья Вероники, оставляя на ее коже синяки, а затем резко разжал пальцы и отшатнулся назад.
Девушке не понадобились пояснения. С минуту они молчали, подавленные и глубоко виноватые друг перед другом, после чего Вероника наконец прервала затянувшуюся тишину:
— Не стоило вам заглядывать в мое прошлое. Это не то время, которое хочется вспоминать…
— Простите, я не нарочно, — севшим голосом отозвался Альберт, после чего осторожно взглянул на девушку. — Боже мой, как же вы выжили?
— На третьи сутки меня нашли охотники, — девушка выдавила из себя улыбку, — отправили в больницу, а затем меня снова поместили в приют. Моего отца сочли сумасшедшим, лишили родительских прав и упекли в психиатрическую лечебницу. Никто не поверил в его историю про демона с медными глазами. А спустя шесть лет он покончил с собой. Вот так и закончилась сказка маленькой девочки, которую добрые канадцы привезли из кубинского детского дома в свой роскошный особняк. Впрочем, я не виню этого человека. Если бы я знала, что дело было во мне, я бы ушла
еще после гибели их собаки. Это были очень хорошие люди, перед которыми я бесконечно виновата.
— Вы сделали это не нарочно.
— Какая разница? — Вероника криво усмехнулась, после чего добавила. — Я убила их всех. В детском доме по моей вине погибли еще несколько детей. Но я по- прежнему не понимала, почему они все умирают, находясь рядом со мной… Пока в восемнадцать лет я не встретила одного парня. Мы полюбили друг друга… Мне договаривать, или вы уже сами знаете финал этой истории?
— Мне очень жаль, — еле слышно произнес Альберт. Только сейчас он осознал, насколько несчастный человек находится перед ним. У него не было подходящих слов, чтобы утешить ее или как-то поддержать. На ум пришло лишь желание поделиться с ней своей энергетикой. У него было достаточно моментов счастья: благодарные улыбки людей, которых удалось вылечить, веселые посиделки с друзьями, душевные разговоры с близкими. Зная, что отчаяние Вероники перекинется на него вновь, ученый мысленно досчитал до пяти и буквально заставил себя снова прикоснуться к девушке. Она вздрогнула, почувствовав странное тепло, наполняющее ее сердце, после чего накрыла руку Альберта своей.
— Вы очень красивый человек, — прошептала девушка. Затем она нехотя отстранилась и попросила провести ее до выхода из кабинета. За дверью ее уже с нетерпением ждала Оксана.
Ближе к вечеру Вайнштейн попросил Эрику зайти к нему. Разговор с Вероникой не выходил у него из головы, но еще больше вопросов возникало у него касательно «эпинефрина класса А». Ведь по сути эта сыворотка не просто усиливала способности полукровок, она давала им полный контроль над ними. Быть может, если удастся создать правильную формулу без побочных эффектов и найти необходимую дозу, Вероника сможет видеть и не причинять при этом никому вреда. Да, ей придется делать уколы по нескольку раз в день, словно диабетику, однако…
Стук в дверь вырвал Вайнштейна из водоворота размышлений, и вскоре в комнату вошла Воронцова. Выглядела она расстроенной, но прежде чем Альберт успел полюбопытствовать, в честь чего такая печальная энергетика, он неожиданно уловил нечто такое, отчего чашка кофе едва не выскользнула из его пальцев.
— Что-то случилось? — осторожно поинтересовалась Эрика, глядя на одновременно удивленное и обрадованное лицо Вайнштейна. Сам того не замечая, Альберт зачем-то поднялся на ноги, после чего снова опустился в кресло, невольно улыбаясь чему-то, понятному только ему одному.
— В этом кофе коньяка больше, чем следовало? — девушка чуть улыбнулась в ответ. — Или вы все же поделитесь хорошей новостью, коллега?
Мысль о том, что Альберт наконец нашел правильную формулу «эпинефрина», заставило сердце девушки забиться чаще. Вайнштейн часто вел себя странно, когда изобретал что-то новое. Так было с ядом для «костяных» и некоторыми формулами для сыворотки, которые, к сожалению, позже не оправдывали его надежд.
— Я… Я даже и не знаю, что сказать. Для меня это очень хорошая новость! Нет, не так. Она потрясающая! Прости, Эрика, я знаю, это ужасно бесцеремонно и нетактично с моей стороны, но мои способности иногда ставят меня в неловкие ситуации против моей воли.
