— Как все прошло? — спросила она.
— Я завершил цикл.
— Уже говорил с Дюбуа?
— Да.
— Давай приготовим бутерброды и выйдем в сад. Ты должен мне все рассказать. — Не попрощавшись с остальными, Карен увлекла Хайме на кухню.
Стоял тихий, солнечный день. Они пошли по газону между азалиями и кустами. Разложили бутерброды и поставили напитки на стол в саду, рядом с бассейном. Потом Карен повела Хайме к смотровой площадке, откуда открывался вид на равнину Сан-Фернандо и горы. Несмотря на легкую дымку над долиной, вид был великолепен.
— Рассказывай, — попросила она, когда они позже сели за стол.
Хайме рассказал ей о своем видении, закончив рассказом о собственной смерти и о той боли, которую он испытал, глядя, как по его вине гибнут люди.
— Я уже могу узнать, как все было на самом деле? — спросил он, окончив рассказ.
— Да, но настоящая история — это та, которую ты видел. Версии победителей не должны тебя интересовать.
— Даже если так, у меня все еще много вопросов, связанных с этими событиями.
— Написанное в книгах очень похоже на то, что рассказал ты, но Дюбуа сможет ответить тебе лучше. Кстати, он вышел в сад.
Карен позвала старика, тот присел с ними за стол.
— Вы видели битву при Мюре абсолютно так же, как ее описывают в исторических хрониках. Удивительно, насколько четки ваши воспоминания.
— Мигель погиб вместе со мной, а что случилось с моим другом Уго?
— Уго, послушавшись приказа короля, покинул поле боя. Оруженосец и другие его люди смогли обеспечить ему безопасность и доставить в Тулузу. Но раны были такими тяжелыми, что через два дня он скончался.
Хайме испытал лишь легкое сожаление: ведь Рикардо был жив и здоров. Когда он переживал свои видения, его чувства были накалены до предела, а сейчас эти сведения напоминали ему урок истории в школе.
— Что случилось с остальными моими рыцарями?
— Погибли практически все. Окруженные врагами, они шли на смерть один за другим, защищая тело своего короля. Затем крестоносцы раздели тела, разворовали драгоценности, одежду и оружие. Когда Симон де Монфор прибыл, чтобы увидеть тело короля, тот лежал обнаженный, с многочисленными ранами, из которых одна, на боку, стала смертельной. Педро узнали по его высокому росту. Говорят, предводитель крестоносцев заплакал при виде тела короля в таком жалком состоянии.
После гибели Педро остатки армии спаслись бегством, бросив на произвол судьбы королевских рыцарей, все еще защищавших тело короля. Граф Тулузы Раймон VI (к сожалению, я) и его рыцари даже не покидали лагерь во время сражения. Его сын, Раймон VII, наблюдавший за битвой на расстоянии, вспоминал: «Стоял такой грохот, как будто топором рубили лес». Граф Тулузы отступил со своим сыном в Тулузу, откуда позже сбежал из страха перед наступлением крестоносцев. Он много раз отвоевывал и вновь терял свое графство, демонстрируя талант политика и дипломата, но никак не воина. В конце концов, много лет спустя, его сын Раймон VII окончательно вернул себе Тулузу, но уже как вассал французского короля.
— Что случилось с сыном короля Педро? Он продолжил войну своего отца?
— Нет. Хайме I было всего пять лет, когда погиб его отец. Вскоре он остался круглым сиротой после смерти матери, Марии де Монпелье, в Риме и был отдан на попечение магистра Арагона. Получив королевство, обремененное долгами, благодарный Папе за то, что тот спас его от Симона де Монфора, малолетний король отказался от короны Окситании, тем самым развязав руки французской монархии. Этого и желал понтифик.
Хайме I сказал как-то о своем отце, Педро II: «Если он потерял свою жизнь при Мюре, то только из-за собственного безрассудства». Несмотря на отказ от Окситании, новый арагонский король проявил себя как хороший воин, отвоевав королевство Валенсии и Мальорку у мавров и заложив основы Средиземноморской империи, которая со временем, при его наследниках, объединилась с Сардинией, Сицилией и Неаполем, распространив свое влияние вплоть до Греции.
— А какова судьба главнокомандующего крестоносцев?
— Симон де Монфор погиб во время попыток захватить Тулузу. Тулузские девушки, оборонявшие город при помощи небольшой катапульты, раскроили ему череп большим камнем. Его сын Амори не смог удержать то, что завоевал его отец, и ретировался во Францию.
— А Корва? Что было с Корвой?
— Тут отвечу я, — сказала Карен. — Корва укрылась в Тулузе, где ее семья находилась под защитой графа. Затем она вместе с семьей сопровождала графа в изгнании. Они продолжали исповедовать катарскую веру.
У дамы Корвы было достаточно претендентов на руку и сердце, ее ценили не только за красоту, но и уважали, как бывшую возлюбленную короля Педро. Это ставило ее выше остальных дам. По прошествии нескольких лет она вышла замуж за одного дворянина, Раймона Перелу, и у них родились дети. Раймон был сеньором селения Монсегюр и вассалом Эскларамонды де Фуа, сестры графа де Фуа, который участвовал в битве при Мюре. Эскларамонда была Доброй Женщиной и приказала укрепить Монсегюр, дабы укрыть в нем катаров, бежавших от Инквизиции. Раймон Перела был с Корвой до самой ее смерти, в начале 1244 года, во время взятия Монсегюра. Официальная история рассказывает, что, поскольку Корва не хотела отказаться от своей веры, Инквизиция сожгла ее на костре вместе с другими еретиками. Но это неправда, мои воспоминания говорят о другом. Корва бросилась с высокой стены прямо в костер, чтобы умереть свободной.
— Да, я знаю, ты мне рассказывала.
— Но ты знаешь не все.
Тон Карен насторожил Хайме.
— Что-то еще? — Хайме забеспокоился.
— Да. Я смогла узнать моего супруга тех времен. — Карен помолчала. — И он узнал меня. Ты знаешь, кто это.
Яркая, словно молния, догадка озарила Хайме.
— Кевин!
— Да.
Работа в Монсегюре в эту субботу, после такого открытия, превратилась для Хайме в муку. Было невыносимо видеть лицо соперника и его ужимки любимого женщинами мужчины. Вид этого красавчика и роль, которую он сыграл в прошлом, заставляли Хайме сомневаться в своих шансах удержать Карен. Как следствие, его любовь становилась еще отчаяннее из-за страха потери.
Однако, к своему утешению, он заметил, что и Кевин выглядит не более счастливым, чем он. Кеплер работал молча, с меланхоличным видом и, казалось, еще хуже переносил их вынужденное совместное пребывание в гостиной Монсегюра.
Карен вела себя сдержанно на людях, но наедине, в кухне или в саду, демонстрировала Хайме, что ее любовь принадлежит ему одному и никому больше. Хайме в такие минуты испытывал безграничное счастье, которое длилось ровно до тех пор, пока он в очередной раз не видел Кевина.
