Первое время они встречались в дворцовых садах, она — в сопровождении своих дам, он — своих придворных, словно случай вел их навстречу друг другу. Он приветствовал ее, преподносил ей розу и утверждал, что цветы эти являются частью ее самой.
После смерти Чезаре между ними завязалась активная переписка. Лукреция подписывалась вымышленным именем Барбара, Франческо или Гвидо. Что касается доверенного лица, Эркуле Строцци, то он подписывался Цилио. «Уверяю Вас, — писал он галантному кавалеру, — что Барбара Вас любит. Она сожалеет о том, что Вы не проявляете к ней интерес, однако Ваша скромность ей нравится… Я не знаю, как выразить охватившую ее страсть, как можно скорее приезжайте к ней. Она любит Вас гораздо больше, чем Вы думаете, Вам следует проявлять больше пылкости, чем сейчас, и если Вы не добьетесь того, чего желаете, я разрешаю Вам выразить мне неудовольствие. Так что покажите, что Вы нежно ее любите, ничего другого она от Вас не ждет. Она попросила меня не спешить с этим письмом, потому что хотела написать Вам сама, однако глаза ее еще слабы после родов. Она вверяет свою судьбу в Ваши руки и говорит, что Камилло [Альфонсо] перед отъездом сказал ей, что ему доставит удовольствие помириться с вами, она желает, чтобы вы попытались это сделать, поскольку тогда вы тотчас сможете приехать к ней»1.
Роль Эркуле Строцци в жизни Лукреции была поистине удивительной, тем более что Альфонсо не скрывал, что враждебно относится к нему. Когда тремя годами ранее, после смерти отца Эркуле, Тито Веспасиано, Альфонсо лишил его поста верховного судьи в Совете Двенадцати, Лукреция взяла его под защиту. Став незаменимым, этот наделенный интуицией и сложным характером человек умел поддерживать довольно неопределенные чувства Лукреции к мужу и ее склонность противиться опеке д'Эсте. Он с увлечением следил за тем, как росла ее возвышенная любовь к Бембо, затем грел чувство своей государыни к Франческо Мантуанскому, зная, что сильно рискует, действуя таким образом. Он писал Франческо: «Я по тысяче раз за час подвергаю свою жизнь опасности». Что он надеялся получить в ответ? Он владел виллами, дворцами, был знаменитым и уважаемым, деньги интересовали его мало, даже если иногда он и просил у Лукреции финансовой помощи. Для него главным было стать властителем ее дум.
Судьба распорядилась по-своему. Они поменялись ролями: Строцци любил Барбару Торелли, жену Эркуле Бентивольо, примитивного человека, которого образованность и утонченность супруги выводили из себя. Напрасно он оскорблял ее, казалось, что ничто не может ее унизить. Дошло до того, что в один прекрасный день он предложил своему другу епископу взять его жену на месяц за тысячу дукатов и пригрозил ей, что если она не согласится на сделку, он обвинит ее в том, что она пыталась отравить его.
На этот раз чаша терпения переполнилась. Барбара бежала сначала в Урбино к Элизабетте Гонзага, своей родственнице, затем в 1502 году — в Феррарское герцогство к монахиням Сан-Рокко. Добровольное заточение вызвало к ней симпатию окружающих, однако положение ее оставалось опасным, и «эта очень красивая и очень мудрая дама» попросила у герцога Альфонсо разрешения остаться в его герцогстве. Тронутый ее мужеством, он официально признал ее права, заверил ее в своем покровительстве, несмотря на родственные связи между д'Эсте и Бентивольо, и представил ее Лукреции. Та приняла ее к своему двору и попыталась помочь ей вернуть приданое, на, несмотря на раздельное проживание, признанное церковью, Бентивольо не дал ей ни дуката.
Больше всех волновался Эркуле Строцци. Очарование и достойное поведение Барбары потрясли его, он влюбился в нее и женился на ней. Возле Пармы, в замке Монтекьяргуло, в родных местах Торелли, до сих пор можно прочесть высеченную на камне надпись, датированную 10 октября 1491 года: «Великолепная Барбара Торелли, жена Эркуле Бентивольо, уехала отсюда в Пизу, чтобы выйти замуж. Радостное начало не предвещало дальнейшей грустной судьбы. Муж, отвергнув ее в 1503 году, отказался вернуть ей приданое в 1000 дукатов. Оставшись вдовой и одолеваемая своими родственниками Бентивольо, она ненадолго обрела покой в обществе двух своих дочерей, Констанцы и Джиневры, и повторно вышла замуж в декабре 1507 года за поэта Эркуле Строцци, вызывавшего всеобщее восхищение». В этой надписи следует отметить две ошибки: с одной стороны, Барбара могла бежать лишь с одной дочерью, младшей, тогда как старшая, посаженная отцом под замок, осталась в Болонье; с другой стороны, Эркуле Бентивольо, как мы увидим, на несчастье Эркуле Строцци, в 1508 году находился в полном здравии.
Став женой человека утонченного, увечье которого трогало ее, Барбара почувствовала, как она возвращается к жизни. Она подарила поэту дочь, а восемнадцать дней спустя его не стало.
6 июня на заре у дворца Парески, ближайшего к дворцу семьи Строцци, и недалеко от укрепленной стены дома Ромеи было обнаружено тело Эркуле Строцци. Он был завернут в свой плащ, лицо его было изуродовано двадцатью двумя ранами, волосы вырваны. Странно, что возле тела не было следов крови. Близкие догадывались, что преступление было совершено далеко отсюда и убийцы сознательно захотели устроить эту мрачную инсценировку, положив костыль возле жертвы и разложив вокруг его головы несколько его золотистых прядей.
На следующий день, когда новость облетела город, все встревожились. Строцци был знаменит в Италии как самый остроумный поэт своего времени, друг Бембо и Ариосто, которому покровительствовала герцогиня. И вот он уходит во цвете лет, ему едва исполнилось двадцать семь. Никто не осмелился открыто выдвинуть гипотезу о том, кто совершил преступление, «чтобы не украсить своей головой крепостные стены», — писал Просперо Изабелле Мантуанской. Франческо Гонзага предложил награду в 500 дукатов тому, кто сообщит сведения об убийцах, однако никто не явился. Правосудие Феррары, обычно столь скорое, на сей раз вело себя удивительно сдержанно, особенно если учесть, что жертва была членом суда Совета Двенадцати. Что касается герцога Альфонсо, то он ограничился заявлением, что «случившееся — злосчастное происшествие».
Разумеется, Эркуле Строцци имел право на пышные похороны, однако никто из д'Эсте на них не присутствовал. Одни лишь гуманисты проводили своего друга. Челио Кальканьини под сводами кафедрального собора в своей надгробной речи воздал должное герцогине: «…Как велик труд, проделанный им за эти годы. Столь блестящее дарование объясняет, почему его так уважала супруга государя, Лукреция Борджа, которой он всегда был благоговейно предан». Напоминание о покровительстве, которое герцогиня оказывала Строцци, свидетельствует об отваге Кальканьини, поскольку ходили самые странные слухи. Одни говорили, что герцог страстно влюбился в Барбару и велел избавиться от докучливого Строцци, чтобы добиться своего. Другие утверждали, что Лукреция, влюбившись в своего наперсника, была против его женитьбы. В 1916 году историк Луцио, найдя письма Лукреции к маркизу Мантуанскому, счел, что можно предположить, что Альфонсо пришел в ярость, обнаружив, какую роль играл Строцци, способствовавший нежным чувствам его супруги к маркизу Мантуанскому, приглашенному в Феррару в его отсутствие.
На самом деле Лукреция и ее муж не имели отношения к этому преступлению. Письмо вдовы позволяет с гораздо большей степенью вероятности обвинить в этой смерти семью Бентивольо, поскольку поэт, даже знаменитый, ничего не значил по сравнению с тираном Болоньи. Лукреция, чьей защиты могло оказаться недостаточно, посоветовала Барбаре укрыться в городе дожей и из своих личных средств оказала существенную помощь молодой женщине. В Венеции, хотя жадные Бентивольо не оставляли ее в покое, Барбара сумела дать маленькой Джулии воспитание и образование. Ее дочь Джиневра вышла замуж за Лоренцо Строцци, младшего брата Эркуле, и больше не была на ее попечении.
