Преждевременный отъезд Попова из Франции не помешал его триумфу на Всемирной выставке и Электротехническом конгрессе. К выставке Шестой отдел Русского технического общества выпустил на русском и французском языках специальное издание, в котором были описаны русские экспонаты на выставке[692]. Жюри выставки присудило Попову за его изобретение Большую золотую медаль. В Париже IV Международный электротехнический конгресс открылся 18 августа 1900 года. Доклад Попова был заслушан 21-го числа. Самого ученого тогда в Париже уже не было — его отозвало командование ВМФ, — и доклад был оглашен М. А. Шателеном, но до электротехнического конгресса проходил конгресс физиков, в работе которого Попов принимал участие. Это отражено в его письмах.
В связи с выставкой и происходившими тогда научными конгрессами в Париж прибыло много русских ученых. В первом письме, датированном 6 августа, Попов писал: «Вчера приехал в Париж и сейчас попал почти что в Петербург, буквально все физики здесь, за исключением двух, трех, которые были, но уехали. Сегодня открывается Физический конгресс»[693]. В следующем письме Попов делится своими впечатлениями о конгрессе. Наибольший интерес вызвал у него приезд знаменитого английского физика Уильяма Томсона (лорд Кельвин), которому было уже под 80 лет. Он пользовался всеобщим признанием как старейшина физиков всего мира, и не вследствие почтенного возраста, но главным образом на основании значения сделанного им вклада в науку. Попов называет его «творцом современной физики». Примечательны строки, в которых он описывает Томсона: «Необыкновенно симпатичный и представляющий собой совсем святого человека — всюду он со своей супругой, такой же почтенной старушкой. Все ухаживают за ним наперебой»[694].
Не один Томсон вызывал восхищение Попова. В Париж съехались знаменитые ученые со всех концов света. «Вообще довольно интересно, — писал он, — видеть лично и познакомиться с самими из тех людей, трудами которых часто пользуешься… Многие представляются как бы старыми знакомыми»[695].
Труды конгресса, включившие полный текст докладов, были опубликованы лишь через три года. До того были изданы протоколы конгресса. В записи от 21 августа приведено краткое содержание доклада Попова. К тому месту, где говорится о спасении рыбаков, было сделано следующее редакционное примечание: «Таким образом, первое практическое применение беспроволочной телеграфии послужило гуманным целям и это обстоятельство отмечено русской прессой с особым подъемом, так же, как успех спасения броненосца, связь с которым поддерживалась без проводов на расстоянии 47 км»[696].
Наши сведения о докладе Попова на конгрессе не ограничиваются цитированными источниками. Занимавший на конгрессе пост вице-президента М. А. Шателен через много лет в связи с пятидесятилетием изобретения радио оставил нам свои воспоминания о встречах с Поповым. Часть их называется «О работах А. С. Попова на Парижском международном конгрессе по электричеству в 1900 году»[697]. Записки Шателена воскрешают атмосферу, в которой проходила встреча электротехников всего мира. Прошло семь лет с того времени, как состоялся III конгресс. Мир был свидетелем больших открытий в области учения об электричестве и его практического применения, но ничто не могло сравниться с изобретением нового средства связи. «Мне в качестве вице-президента конгресса, — писал Шателен, — приходилось принимать близкое участие во всех его делах, и я хорошо помню интерес к этой новой области техники, который был всеобщим»[698].
Далее говорится: «Конгресс для рассмотрения всех вопросов, касающихся этого нового способа связи, организовал в секции телеграфии и телефонии особый отдел „телеграфии без проводов“. На одном из заседаний этого отдела известный впоследствии французский военный радиотехник Феррье, тогда еще молодой капитан инженерных войск, сделал от имени профессора Блонделя и своего большой обзорный доклад „Современное состояние и прогресс телеграфии без проводов герцевскими волнами“[699]. В этом докладе авторы несколько раз касались работ А. С. Попова… Ни в обзорном докладе Блонделя и Феррье, ни в других докладах, ни в выступлениях на заседаниях ни разу никем не поднимался вопрос о приоритете в изобретении телеграфии без проводов. По-видимому, приведенные в докладе Блонделя и Феррье соображения А. С. Попова о возможности регистрации его аппаратом сигналов, производимых достаточно мощным осциллятором, закрепляли за ним этот приоритет. Точно так же не было никаких высказываний о приоритете в применении телефона в схеме телеграфа без проводов»[700]. В заключение М. А. Шателен замечает: «Как вице-президенту конгресса и официальному делегату от России, мне приходилось принимать участие во всех заседаниях конгресса и собраниях официальных делегатов всех стран, но и там никаких рассуждений о чьем-либо приоритете в деле изобретения „телеграфии без проводов“ не было»[701].
Надо сказать, что претензии Г. Маркони тогда еще не выдвигались в той мере, как это было впоследствии. Научное собрание, каким являлся конгресс, меньше всего представляло собой благоприятную арену для подобных притязаний. Деятельность Маркони сосредоточивалась на практическом применении нового средства связи, приносившем огромные доходы основанному им предприятию, а в научной среде применение важнейших достижений науки и техники в целях наживы вызывало обычно нескрываемое презрение. Вот почему редакция протоколов конгресса снабдила запись о докладе Попова цитированным выше примечанием, что сооруженная русским ученым линия радиопередачи служила гуманным целям.
Преуспевание фирмы Маркони, однако, привело к тому, что имя подлинного изобретателя начало постепенно отодвигаться в тень. Против этой явной несправедливости выступал прославленный русский флотоводец С. О. Макаров. Когда в 1902 году Маркони приехал в Россию, в печати появилось следующее сообщение: «Главный командир кронштадтского порта и военный губернатор вице-адмирал С. О. Макаров имел сегодня продолжительный разговор с итальянским изобретателем беспроволочного телеграфа Маркони. Между прочим, С. О. Макаров довел до сведения Маркони, что беспроволочный телеграф впервые был изобретен русским электротехником г. Поповым и применялся при снятии с камней броненосца „Генерал-адмирал Апраксин“ между берегом и броненосцем»[702].
