Он хмыкает, окончательно приходит в норму и переходит на нравоучительный, сердитый тон:
– Какого черта ты возомнила себя профи и гоняешься по улицам на тачке моего брата, а?!
– Я просто уехала.
– Просто?! Да на такой скорости можно разбиться в лепешку! О чем ты только думала?
– Извини… – виновато бормочу я.
Блин, я и впрямь больная. Кругом светофоры, пешеходы… очень безбашенный поступок.
– Никогда больше так не поступай, поняла? – Он берет меня за подбородок, заставляя посмотреть в глаза.
Я молчу, в горле привычный ком.
– Ты поняла меня, малышка? – чуть мягче повторяет Роберт, и тут меня прорывает.
Почувствовав себя жалкой, никому не нужной и потерянной, я кидаюсь к нему на шею и начинаю рыдать.
Он ахает и прижимает меня к себе.
– Эй, ты чего? Все хорошо… все хорошо, детка.
– Нет, – мычу я, – все плохо, плохо!
Роберт запускает пальцы в мою растрепанную шевелюру и целует в макушку.
– Успокойся, прошу тебя. – Он гладит меня по спине. – Ш-ш-ш, все хорошо. Я с тобой.
Нашу драматичную сцену прерывает визг тормозов.
Мы одновременно поворачиваем шеи и видим, как из задней двери «Мерседеса» вылезает Майк.
– Между прочим, это угон, кузина!
– Прости, я больше так не буду, – искренне извиняюсь я, и братья начинают смеяться.
Вот гады!
– Ладно, так и быть. Я не подам в полицию, но штрафы, которые наверняка зафиксировали камеры, оплатит этот тип. – Он тычет пальцем в Роберта.
– Оплачу, оплачу. Только вали отсюда.
– Хамло. – фыркает Майк. – С этой минуты между нами исключительно деловые отношения, бро.
Роберт безразлично отмахивается.
– И с тобой тоже, хулиганка-угонщица, – грозит он мне.
Я смеюсь.
Как это ни странно, но появление Майка разрядило атмосферу, добавив в мой мрачный вечер кляксу веселья.
Водитель отгоняет «Мерседес», Майк запрыгивает в свою пижонскую карету и уезжает вслед за ним.
– Поехали, пока нас и впрямь не оштрафовали, – говорит Роберт.
Мы садимся в машину и пристегиваемся.
«А если бы я действительно разбилась?» – в ужасе воображаю я. По телу проносится стая трусливых мурашек. Б-р-р, не хочу об этом думать.
Роберт заводит двигатель, я поворачиваю голову и рассматриваю его профиль. Он выглядит таким измученным, будто пережил настоящий апокалипсис. Еще этот приступ…
– Ты в порядке? – заботливо интересуюсь я.
– В порядке! – гаркает он. Ну и псих! – Не велико дело астмой болеть.
– Я просто беспокоюсь…
– Лучше бы о себе побеспокоилась, – фыркает он, – ведешь себя отвратительно.
Да кто он такой, чтобы выговаривать мне?
– Почему ты отчитываешь меня? Мне уже восемнадцать!
– А мне… – он бросает взгляд на приборную панель, – пару часов назад исполнилось двадцать девять. Есть смысл спорить?
Наши глаза встречаются. В моих досада, в его – непоколебимость. Смысла спорить, конечно, нет.
– Я не хочу в Сохо, – перескакиваю на другую тему, – не хочу, чтобы мать заявилась туда.
– Значит, поедешь ко мне.
Я краснею. К нему?
– Ты уверен? Мать знает про… они обе знают.
– Кто бы сомневался! – Он ни капельки не удивлен. – Ты совсем не умеешь врать, детка. Совсем.
Я вздыхаю.
Что верно, то верно. Но разве это моя вина?
К тому же неумение врать нельзя отнести к плохим качествам. Скорее, наоборот.
Я задумчиво смотрю в окно на ночной Манхэттен, краем уха улавливая медленную, грустную мелодию.
* * *
Через восемь минут мы уже стоим в его пентхаусе.
Только я и он.
– Ты голодна?
– Нет. А где твоя прислуга?
– Работает с десяти до пяти. Я не люблю делить площадь с посторонними.
Он закрывает входную дверь, выкладывает из карманов бумажник, айфон и ингалятор. Я по-прежнему переживаю за его здоровье, но ничего не говорю, иначе он рассердится. Прохожу в гостиную с огромными окнами и наслаждаюсь видом.
– Ты хорошо выглядишь, – подмечает он вдруг.
– Спасибо. – Я застенчиво улыбаюсь.
– Хотел раньше сказать, но потом не до того было, – ворчливо добавляет Роберт, вынуждая меня закатить глаза.
– Может, хватит? Я уже сто раз извинилась!
– Просто поверить не могу, что ты села за руль шестицилиндровой тачки и неслась со скоростью 200 км/ч, не имея никакого опыта вождения. – Он болезненно жмурится.
– Я знаю, что сглупила. Сама потом испугалась… Прости, хорошо?
– Кэтрин… – нравоучительно начинает он, и тут раздается спасительный звонок.
Чертыхнувшись, Роберт прикладывает трубку к уху.
– Да, мам…
У меня сердце останавливается.
– Прости, мне пришлось уехать… извинись перед всеми и поблагодари за меня… да… – Он поднимает глаза к небу. – Она со мной, не беспокойся.
О нет. Они ищут меня.
– Я не хочу это обсуждать… спокойной ночи.
Роберт бесцеремонно нажимает на сброс и швыряет телефон возле стереосистемы.
– Ненавижу вечеринки, особенно в мою честь. – Он снимает часы. – Но она постоянно устраивает для меня эти дурацкие сюрпризы. – И расстегивает пуговицы на манжетах.
Я сглатываю.
Если он снимет рубашку, я взорвусь от возбуждения.
– Тетя, кажется, в восторге от приемов, – отвлеченно бормочу я.
– О, да! – Он смеется. – Когда я жил с ними, меня это ужасно раздражало. Каждый вечер какие-то приемы, посиделки. Скука смертная.
Представляю себе маленького Робби и невольно улыбаюсь. Наверно, он был милашкой.
– У нас, наоборот, никогда не бывало гостей, – уныло признаюсь я, – и тоже скука смертная.
– Что ж, у нас много общего, – весело заключает Роберт, окинув меня беглым взглядом. – Ладно, раз уж у меня день рождения, угощу тебя… чего бы ты хотела выпить?
– Хм, поскольку, мне нет двадцати одного, то любое спиртное под запретом. – Я ухмыляюсь.
Эддингтон хихикает и шутливо грозит мне пальчиком.
– Не могу не согласиться! Но мы ведь никому не скажем? – Он заламывает бровь, на лице хитрое выражение.
Роберт ретируется на кухню, я делаю глубокий вдох, пытаясь унять внутреннее волнение. Черт, я нервничаю. Потому что мы одни, потому что он умопомрачительно красив и сексуален, а я ужасно хочу секса. Кажется, я все время хочу секса, когда он рядом. В такие моменты мое тело превращается в оголенные провода под очень высоким напряжением.
