– Как? – невольно вырвалось у Марлы. Юджиния обернулась и схватилась за сердце, покраснев до корней крашеных волос.
– Марла, дорогая, я и не слышала, как ты вошла!
– Это я поняла, – сухо ответила Марла. Она села на диван, уложила малыша себе на колени и поднесла к его губам бутылочку. – Но, пожалуйста, продолжайте. Это необычайно увлекательно. – Она не смогла удержаться от сарказма. – Как Ник должен был помочь нам с Алексом наладить отношения?
– А я, кажется, догадываюсь, – заговорил Ник. – Мы с Алексом всегда соперничали. Ты, видимо, решила, что стоит мне вернуться домой и проявить хоть малейший интерес к Марле, как Алекс сообразит, что упускает добычу.
– Нет, что ты, я ничего подобного не хотела сказать! – смутившись, запротестовала мать.
– Но думала, верно? – На виске у Ника запульсировала жилка. – Но что, если твой план выйдет из-под контроля? Что, если мы с Марлой снова сойдемся? Что ты тогда скажешь?
– Это... этого, разумеется, не случится, – побледнев, проговорила Юджиния. – У Марлы дети, а у тебя свои правила, ты всегда говорил, что никогда не станешь спать с замужней женщиной, и я думала...
– Черт побери! Кем ты себя вообразила – господом богом?
– Кто дал вам право лезть в нашу личную жизнь? – дрожа от гнева, воскликнула Марла.
– Честь семьи, – ледяным тоном ответила Юджиния. – Вот что дало мне право. Знаю, Алекс считает меня эгоисткой, думает, что я забочусь только о себе. Это неправда: я пекусь о семье. О добром имени Кейхиллов.
– Мама, – тихо, с трудом сдерживаясь, заговорил Ник, – всю жизнь ты старалась командовать другими, и всю жизнь у тебя ничего не получалось. Вспомни отца: чем сильнее, ты на него давила, тем сильнее он рвался с цепи. Ты твердила, чтобы он бросил пить, – и чего добилась? Он умер алкоголиком. И сейчас у тебя ничего не выйдет. Потому что люди не любят, когда ими командуют и манипулируют. Никто не любит. Ни Алекс. Ни Марла. Ни я.
Губы Юджинии задрожали, глаза наполнились слезами. Но она удержалась и не дала соленой влаге скатиться по щекам.
– Увидимся за ужином, – ледяным голосом произнесла она и вышла из комнаты, держась неестественно прямо и при каждом шаге подрагивая плечами, словно механическая кукла.
– Почему я сразу не догадался? – простонал Ник. Взгляд его напомнил Марле затравленного зверя. – А, гори оно все огнем!
В холле распахнулась дверь, и на лестнице раздались шаги. Секунду спустя показалась Сисси – в свитере и джинсах, растрепанная, раскрасневшаяся. Не останавливаясь, она промчалась на третий этаж.
– Мне пора, – сказала Марла и, встав, передала малыша Нику: – Держи, познакомься с племянником поближе.
– Ты что? – запротестовал Ник. – Я младенцев никогда в руках не держал!
– Вот и учись.
Ник боязливо взял малыша на руки и поднес к его губам бутылочку, а Марла поспешила наверх.
В комнате Сисси не было. Из-за закрытой двери в ванную доносился шум воды. «Придется подождать», – решила Марла и присела за туалетный столик. Перед зеркалом выстроились в ряд тюбики губной помады и флакончики лака для ногтей: цветовая гамма их, на взгляд Марлы, больше подошла бы привидению или вурдалаку, чем молоденькой девушке.
– Не будь занудой, – сказала она себе. – Вспомни, как сама воевала с матерью из-за одежды!
С матерью?.. Марла вдруг застыла, невидящим взглядом уставившись в зеркало: в памяти ее всплыл разговор из далекого прошлого.
«Если бы ты не была такой дикаркой, если бы проявила к нему хоть немного внимания, может быть, отец и оценил бы тебя!»
От матери пахло табаком и дешевыми духами. В комнате стоял полумрак: лицо матери оставалось в тени – лишь поблескивала тусклым красным огоньком сигарета. Последние лучи заходящего солнца освещали поношенное цветастое платье, висящее мешком на изможденной костлявой фигуре.
Марла готова была поклясться своей жизнью, что эта женщина – не Виктория Эмхерст.
«– Может быть, тогда бы он признал тебя своей!
– Я его ненавижу! – выкрикнула девочка.
– Неправда.
– Правда! – гневно отозвалась она. Сколько ей было лет? Десять? Двенадцать? – И он меня ненавидит!
– Неправда, милая. И, пожалуйста, не говори таких слов. Тебе просто надо было постараться.
– Он и тебя ненавидит, – упрямо проворчала девочка...»
– Мама! – Голос Сисси вырвал Марлу из прошлого.
– Что? А, Сисси, здравствуй! – вздрогнув, проговорила Марла.
Она видела свою мать. В этом она не сомневалась. Эта изможденная женщина в дешевом платьишке – ее мать.
– Извини, я просто задумалась.
– Должно быть, о чем-то не слишком приятном, – проворчала Сисси. Она была в желтом купальном халате, с мокрых волос капала вода.
– Да нет... просто пришло еще одно воспоминание, – объяснила Марла, встряхнув головой, чтобы избавиться от навязчивой картины. – Из далекого-далекого прошлого. Но теперь все в порядке. Если помнишь, я хотела с тобой поговорить.
– Что, нельзя подождать, пока я оденусь? Господи, и в собственной комнате нет покоя! – Сисси схватила футболку и леггинсы, повернулась и снова исчезла в ванной.
Марла терпеливо ждала. В дверь постучалась Кармен, сообщила, что готов ужин, и скрылась. Наконец появилась Сисси – одетая и причесанная.
– Ну, и о чем ты хочешь поговорить? – подозрительно поинтересовалась она.
– Прежде всего хочу попросить прощения, что напугала тебя в тот вечер, когда мне стало плохо.
Сисси равнодушно пожала плечами.
– Еще хочу извиниться за то, что целых пять дней провалялась в постели. Доктор Робертсон выписал мне другое лекарство, и теперь я чувствую себя гораздо лучше.
– Ну и хорошо, – пробормотала девочка.
– Мне действительно стало лучше. И я хочу покататься с тобой верхом.
– Ты уже говорила.
– Как насчет ближайших выходных?
– У тебя же в эти выходные банкет.
– Какой банкет? Ах да! – вспомнила Марла. – Кажется, это на следующей неделе. Я справлюсь у бабушки.
– Я думала, ты всегда все планируешь заранее, – заметила Сисси с таким видом, словно поймала мать на лжи.
Марлу охватило отчаяние. Похоже, пропасть между ними куда шире, чем она думала. Удастся ли ей перекинуть мост?
– М-м... обычно да, но, ты же знаешь, я была больна.
– Да знаю, знаю! – простонала Сисси, закатив глаза к потолку, словно спрашивала всевышнего, за что он послал ей такую никчемную мать. – Ладно, если хочешь, поехали вместе. Но я же говорила, ты до смерти боишься лошадей.
– Может быть, я тебя удивлю, – улыбнулась Марла. Выразительный вздох Сисси яснее слов говорил: «Ты, мамочка, меня уже ничем не удивишь».
