Прежде всего мне хочется поблагодарить Баки Бёрнседа из отдела по связям с общественностью полицейского управления Саванны. Его проницательный взгляд бьш неоценим: он ответил на многие вопросы и помог избежать некоторых ошибок. Чтобы сюжет и персонажи стали правдоподобными, мне пришлось обходить правила, распорядок и процедуры, принятые в полицейском управлении Саванны.
Писать эту книгу мне помогали и другие. Кто-то принимал участие в поисках информации, кто-то Критиковал, кто-то следил за делами, ну и, конечно, меня очень поддержали родственники и друзья.
Особенно я хотела бы поблагодарить Нэнси Берланд, Келли Буш, Кена Буша, Мэттью Кроуза, Майкла Кроуза, Алексиса Харрингтона, Дэниэль Кэтчер, Кена Мелума, Роз Нунан, Ари Окано, Кэти Окано, Бетти и Джека Педерсонов, Салли Питере, Робин Рю, Саманту Сантистеван, Джона Сконьямильо, Майкла Зиделя и Ларри Спаркса. Если я кого-то забыла, примите, пожалуйста, мои искренние извинения.
Пролог
О господи, как же холодно… Так холодно…
Бобби передернуло. Тело как ватное, в голове пусто, сплошной туман. Хотелось спать, забыть что-то неясное, неприятное, раздражающее. Веки отяжелели. Как будто выпила слишком много снотворного. Чем-то сильно запахло — ну и вонь. Она поморщилась и тут поняла, что в комнате тихо. Полная тишина. Жуткая. Ни тиканья секундной стрелки часов, ни шума отопления — ничего… Тишина просто оглушала.
Ты не в своей комнате.
Эта мысль поразила ее.
Ты не в своей постели.
Она с усилием открыла один глаз. Итак, она… где?
От тухлой вони Бобби едва не подавилась. В голове начало медленно проясняться. Где она, черт возьми, и почему не может пошевелиться? Воздуха не хватало, легкие сжимались, тьма стояла кромешная. Она содрогнулась от страха, поняв, что лежит на спине, в спину упирается что-то жесткое, а у носа какая-то скользкая тряпка.
Было темно. Душно. Она с трудом дышала. И эта мерзкая вонь… Ее чуть не вырвало.
Что за ерунда, в чем дело?
Она попыталась сесть.
Бум!
Бобби больно ударилась обо что-то, но не смогла пошевелить руками. Ни вверх, ни влево-вправо. Ее втиснули в какое-то маленькое помещение, на неудобную кровать… нет, даже не на кровать, а на что-то губчатое и вязкое, притом в спину впиваются жесткие штуковины.
И еще этот жуткий гнилостный запах… Страх, холодный как смерть, затопил ее отупевший мозг. Ее заперли в каком-то тесном ящике.
И тут она поняла.
С тошнотворной ясностью.
Она в гробу!
Господи, нет! Невозможно! Невероятно. Просто в голове помутилось, вот и все. И этот параноидальный приступ клаустрофобии — всего лишь странный, мрачный сон. Точно. Наверняка так и есть. Но во всем теле лихорадочно пульсировала кровь, и Бобби сотрясал ужас.
Нет, нет… пожалуйста, нет… Это всего лишь сон. Проснись, Бобби. Господи, да просыпайся же, черт возьми!
Она завизжала, и крик эхом отозвался в барабанных перепонках, гулко отражаясь в тесном безвоздушном пространстве.
Думай. Без паники! О господи, господи, господи.
В отчаянии она попыталась стукнуть по крышке, но босые ноги уперлись в твердую поверхность, ноготь зацепился за обивку. Ткань порвалась. Ногу пронзила боль, и ноготь повис на лоскутке плоти.
Это невозможно. Это кошмар. Наверняка кошмар. И все же… изо всех сил она пыталась прорваться, вылезти из этого ужасного тесного ящика, обитого атласом, и… и… Господи Иисусе, она лежала на чем-то мягком в одних местах, твердом в других, то есть на… на…
На трупе! Ты лежишь на трупе!
— Не-е-ет! Пожалуйста, выпустите меня отсюда! — Она рвала обивку ногтями, царапалась, скреблась и колотила по стенкам, голой кожей ощущая кости и разлагающуюся плоть, щетину волос… Голой кожей?.. Господи, она что, голая? Ее запихнули в этот жуткий ящик без одежды? Кто это сделал? Почему? — Помогите! Помогите мне, пожалуйста! — Крики эхом отражались в ушах, рикошетили от стенок. — О господи, господи, пожалуйста, кто-нибудь… — Боже мой, неужели она действительно лежит на мертвеце? Бобби покрылась мурашками при одной мысли о гниющей плоти, безгубом рте, прижатом к ее шее, костлявых ребрах и руках и…
Может быть, он еще жив, просто в отключке, как и ты.
Но она понимала, что это не так. То, что лежало под ней и когда-то было живым, теперь стало холодным как смерть и воняло; как знать, возможно, уже началось разложение, и… пожалуйста, пусть это будет жуткий, ужасный, чудовищный ночной кошмар. Я хочу проснуться, ну пожалуйста. Она услышала всхлипы и поняла, что исходят они из ее горла. Без паники. Придумай, как отсюда выбраться… пока воздуха еще хватает. Если ты дышишь, значит, тебя просто сюда засунули. Если ты в гробу, это не обязательно под землей… Но действительно пахло сырой землей, и Бобби знала, что этот ящик смерти уже в могиле. И рано или поздно она…
Ну же, приди в себя и постарайся придумать, как отсюда выбраться! Ты же умная, думай! ДУМАЙ! Если тебя не похоронили, а просто закрыли здесь, времени должно хватить… Но она знала, что секунды убегали и каждая приближала ее к ужасной, немыслимой гибели. Боже, не дай мне умереть. Не так… только не так…
— Помогите! Помогите! ПОМОГИТЕ! — кричала Бобби, яростно царапая стенки гроба. Она рвала гладкую атласную обивку, ломая длинные наманикюренные ногти, обдирая кожу, острая боль пронзала руки. Вонь кошмарная, воздух холодный и спертый… это наверняка сон… иначе быть не может. И только резь в кончиках пальцев и кровь, сочащаяся из-под ногтей, убеждали, что она переживает кошмар наяву, настолько чудовищный, что и представить себе трудно.
От ужаса перехватило горло, и она подумала, что сейчас потеряет сознание. Она отчаянно вопила, колотила по крышке коленями и ступнями, мышцы сводило судорогой, царапины на обнаженной коже кровоточили, из глаз текли слезы.
— Не дайте мне умереть так, пожалуйста, ну пожалуйста, не дайте мне умереть так…
Но тьма не исчезала. Вязкое тело под ней не двигалось, гниющая плоть касалась ее кожи, острые ребра впивались в спину. Бобби передернулась, ее чуть не стошнило, и она завизжала.
Сквозь крик она услышала леденящие звуки — на крышку этого таинственного гроба сыпались комья земли и камни.
— Нет! Нет! — Она билась, пока кулаки не начали гореть и кровоточить, все время плакала и кричала: — Выпустите меня! Пожалуйста, пожалуйста!
Кто с ней это сделал?
За что? Господи, за что? Кому она так насолила? Она стольким врала; лица этих людей мелькали в ее полубезумном мозгу. Но кто же так сильно ее ненавидит? Кто решил так чудовищно ее замучить? У кого были причины? Кто настолько жесток?
