Имперканни включил в работу все свое деятельное войско. В лодку отнесли еду и соломенные подстилки, тела собрали, лошадей накормили. Один Третий, посмеиваясь, принес Виксини поесть и протянул старику стакан вина, что вызвало великолепные перемены.
— А мы останемся ночевать здесь, — сказал Имперканни. И посмотрел на погонщика. — Ты можешь устроиться где-нибудь в стойле. Утром нам понадобятся твои мулы. Правда, не все.
У погонщика был такой вид, как будто ему сообщили нечто ужасное. Его крысиные глазки с мольбой обратились к Уолли. Сначала Уолли не мог понять, в чем дело, а потом засмеялся.
— Я думаю, светлейший, если он не вернется, его там потеряют, — сказал он.
— И пойдут искать. Я правильно говорю?
Тот важно кивнул.
— Моя жена пойдет, светлейший.
А найдет она не мулов, не мужа, а целое состояние, которое лежит в конюшне.
— Я уверен, светлейший Имперканни, что ваши люди вполне справятся с мулами? Оставьте себе все необходимое и отпустите этого человека. Он мне очень помог.
Белогривый воин удивленно поднял свои брови цвета соли с перцем и, желая сделать приятное светлейшему Шонсу, согласился. Уолли это развлекло — даже кровавые убийцы могут быть хорошими ребятами.
Не сговариваясь, двое Седьмых отправились на прогулку по берегу, желая побеседовать наедине.
— Вы понимаете, что Богиня привела вас сюда, чтобы сделать правителем? — спросил Уолли. — Не успеете вы и с коня сойти, а жрецы уже вас назначат на эту должность.
Его собеседник кивнул.
— Не могу не признать, что идея заманчива, — ответил он. — В последнее время мы с Йонингу много говорили о том, что пора найти каменные ножны. Кажется, я старею. Почитание уже приносит нам больше радости, чем бой. — Он замолчал. — Ее рука уже не однажды вела нас, и всякий раз для наших мечей находилось благородное дело. Но в Ханне все было иначе; мы так ничего и не нашли. А потом Йонингу настоял на этом путешествии. Он хотел разузнать что-нибудь об отце… И вот мы здесь. Он усмехнулся весело и чуть снисходительно. — Мы ступили на пристань, услышали звон мечей, и я подумал, светлейший, что задача, заданная нам Богиней, — это вы. Теперь-то я понимаю, что вы это решение.
Он, возможно, проверяет, где у Уолли слабое место, но Уолли вовсе не настроен открывать ему душу.
— Расскажите, пожалуйста, о его отце, — попросил он.
Имперканни пожал плечами.
— О нем уже много лет ничего не слышно. Кажется, он собирался записаться здесь в охрану. Но мне кажется, он давным-давно умер.
— Нанджи, возможно, что-нибудь знает о нем, — сказал Уолли. — Как его имя?
— Конингу пятого ранга.
— Вот как? — Уолли вдруг потерял интерес к разговору. — Хотя, возможно, Йонингу стоит обратиться к старому интенданту. Я вам говорил о нем. Он — честный человек, он вам поможет. — Уолли обратился к более тонкому вопросу. — Возможно, вашим молодым воинам служба в охране покажется немного скучноватой?
Золотистые глаза стали холодны как лед, и Уолли показалось, что белый хвост шевелится сам по себе. Интересно, могут ли Седьмые в обществе друг друга чувствовать себя непринужденно? Они как вожаки-самцы, которые обсуждают свои стада.
— Мне еще не предложили этот пост.
Никакой вербовки!
Уолли вздохнул и улыбнулся.
— Говорят, что на этой дороге паломников обирают разбойники.
— Я смиренно молю Святейшую, чтобы они предприняли такую попытку завтра, — усмехнулся Имперканни.
У края причала они повернулись и пошли обратно. Дул слабый ветерок. Лодка, кажется, уже готова. Уолли посмотрел вокруг в поисках своей компании и опять встретился взглядом с Катанджи.
Катанджи подтолкнул брата, который стоял тут же. Тот рассерженно шикнул, но Имперканни это заметил. Он вопросительно взглянул на Нанджи. Нанджи вспыхнул.
— Нет, ничего, светлейший.
— У твоего подопечного острый глаз, — заметил Седьмой. — Он разглядел то, что упустили другие и о чем светлейший Шонсу умолчал из гордости. Я в долгу у него. Представь его мне.
— Он еще не знает всех ответов и приветствий, светлейший, — возразил Нанджи.
Воин седьмого ранга одним взглядом может просто заморозить человека.
И даже неустрашимый Нанджи дрогнул перед таким взглядом.
— Пусть это будет гражданское приветствие, — сказал Имперканни.
Итак, Катанджи представили, и у него наконец-то появилась возможность сказать.
— Нельзя ли, светлейший, попросить, чтобы один из ваших младших воинов передал пару слов моим… нашим родителям? Просто сказал бы им, куда мы ушли? — он быстро взглянул на Уолли. — И сообщил бы, что я в надежных руках?
При виде такой сентиментальности Нанджи поморщился. Имперканни и Уолли улыбнулись друг другу. Имперканни успел заметить родовые знаки.
— Я сам передам твое сообщение, — сказал он. — Я скажу им, что у них отличные сыновья, хорошие воины… и что вы в Ее руках. Кто меня к ним отведет?
— М-мастер Бриу, светлейший, — заикаясь, проговорил Нанджи. Он покраснел и явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Я бы посоветовал вам обратить внимание на Бриу, светлейший, — сказал Уолли. — Я думаю, он будет рад возможности восстановить свое доброе имя. В душе он честный человек. По крайней мере он сможет вам сообщить полезные сведения об остальных.
Имперканни вежливо поблагодарил его, но было видно, что все решения относительно охраны он намерен принимать сам.
Лодка была уже готова к отплытию, когда небо укрыла тьма.
— Вы уверены, что поступаете правильно? — Спросил Уолли.
— Совершенно! — ответил Хонакура, хотя все еще чувствовал себя слабым. — Даже простая поездка на муле — это уже слишком, — он усмехнулся. — К тому же у меня профессиональный интерес к чудесам, а они кружат над вами, как мухи над коровой.
— До вашего отправления, светлейший, мы должны еще совершить одну печальную церемонию, — обратился к Уолли Имперканни, кивая в ту сторону, где его воины положили у воды восемь мертвых тел.
— Вот как? — сказал Хонакура — Мне, пожалуй, придется опять на минутку стать жрецом. — Он заковылял к телам, сняв на ходу повязку.
Когда Имперканни сосчитал знаки, выражение его лица доставило Уолли большое удовольствие.
* * *
На священном острове Уолли оставалось сделать еще одно дело — принять участие в похоронах. Свободные воины знали, как это должно происходить. Не желая показывать свое полное невежество, Уолли отошел в сторонку, а когда вернулся, все уже выстроились и он без труда определил, куда должен встать. У самого края пристани выстроились в ряд двенадцать воинов. Катанджи, как самый младший по возрасту и положению, стоял с краю, в центре — Хонакура, слева от него — Имперканни. Уолли предназначалось место справа от Седьмого. Все воины торжественно обнажили мечи.
