едет безголовый, и ещё мелькнул какой-то «Иосафат». Словом, старик был очень колоритный. У него не было левой ноги по середину голени, сидел он в фениморовой качалке у переднего окна, прилаживал на место нижний уголок занавески и очень внимательно разглядывал Фенимора. К стене под рукой его было прислонено ружьё уж точно из кино: винчестер с таким затвором внизу, в который продеваются пальцы, как в кастет26. Верная Рука, друг апачей. Чёрт возьми, да кто это? Рядом с винчестером стоял у стены костыль. Из-под огромного носа старика свисали марктвеновские чёрные усы, а жидкие чёрные волосы на голове блестели, словно жиром смазанные, и были тщательно разделены на равные части прямым пробором.
Фенимор и Житкур пронесли ящик к столу и благополучно водрузили. Ногу старик потерял недавно, культя была забинтована и тронута изнутри красным. (Вспомнился Алёшичев. Доехали ли? Про радио забыл начисто, и бог с ним, с радио.) Доктор Вяткин же, спеша, свою ношу положил на столешницу буфета, после чего она немедленно свалилась на пол.
— Мистер Бролсма, сэр! — провозгласил доктор, не удостоив это происшествие вниманием. — Позвольте предоставить вам его старого друга с удовольствие и радостно. Вадим Свержин, ознаменованный охотник за следами27!
Вадим не знал английского совсем, не задерживалось в голове, хотя он много общался с американцами и раз десять проводил их. Ему показалось, что Вяткин говорит очень красиво, но Житкур беззвучно засмеялся, а старик погасил свой взгляд-прицел, из-за уха извлёк длинную тонкую сигару и щёлкнул малиновой зажигалкой Cricket, которая, как заметил Фенимор, была ему в новинку, как и потеря ноги. От сигары понесло такой страшной махрой, что некурящие Житкур, Вяткин и Фенимор одновременно чихнули и скосоротились.
— I apologize, — сказал старик, но следующий клуб дыма выпустил из усов как ни в чём ни бывало. — I trust your recommendation, doc. My name is Ezekiel Brolsma, young stranger, and I was the oldest Deputy Sheriff on the West. Doc Igor and captain… err… gee… zhi… damn it, Captain28!
— Просто капитан, Вобенака, just captain, — сказал Житкур умиротворительно.
— Hell yeah! I’m continuing, young stranger. Doc Igor and “Just Captain” have kindly admitted me here after the strangest event that had ever happened with an American before the Moon flight, of which the dear doctor have told me. In the mountains I was called Wobenaka; if we become friends, young man, you could call me by that name, too.29
Житкур перевёл всё это, Фенимор непроизвольно поклонился.
— Я — Вадим.
— Vadim… Vadim, right?
— Yes, sir, — сказал Фенимор тщательно.
Старик покивал.
— I’ve heard many weird names, — сказал он. — But Russian names are very weird. And I don’t like your vodka. It makes no sense. But our “Just Captain” brought in some whiskey, which is more important for me than aspirin, young stranger Vadim.30
Фенимор дослушал перевод (капитан переводил совершенно индифферентно, похоже, думая о чём-то своём) и выразил, как мог, понимание обстоятельств междометиями.
— I haven’t really mastered your Russian language, — добавил старик, покосившись почему-то на Вяткина. — And won’t master it soon. So I will let “Just Captain” to speak about me, if you are interested, or when there is a need for that. What’ve you got here, “Just Captain”? Open the box, my guts feel the smell of my homeland locked in those glass cell with damn iron screwed plugs.31
И далее он отмочил: удалился из комнаты, не двинувшись с места. Фенимор даже не понял, как ему удалось минимальным изменением позы добиться такого эффекта. Как в кино, когда задний план размывается. Ему захотелось потрясти головой. Старик явно был гитикой почище «могилы».
— Доктор, давайте сюда чай и остальное, покормим Вадима, — сказал Житкур, разрезая скотч на коробке. — Хвоста не будите пока. Пока не обсудим. Явление нашего рядового состава открывает новые возможности.
— Идеальный вариант! — сказал доктор Вяткин. — Я за чаем, Вадик, а ты садись, что ты уж, как неродной в своём старом доме!
Фенимор сел за стол, подпёр подбородок руками. Житкур показал старику бутылку, сходил к буфету за стаканом и отнёс их ему. Ящик Житкур затем поставил в угол, подальше от возможных маршрутов Вяткина. Устроился напротив Фенимора. Старик между тем залпом жахнул сумасшедшую дозу в два пальца и очень по-русски крякнул.
— «Машина времени»? — спросил Фенимор, указав кивком на старика.
— Так точно, — сказал Житкур. — Такое не приснится и Стругацким. Если очень быстро рассказать, какие-то кренделя устроили поставки АКС на Дикий Запад. Гитика была прямо у «Веги».
— Кто такие?
— На опознании. Дикари. Работали от временного лагеря со стороны Маяка Октября, из Палласовского района.
Фенимор хмыкнул.
— Значит, не слухи про дикарей в Зоне. Значит, не сошёлся на Беженске свет клином. Началось. Со всех сторон. Жизнь пойдёт теперь весёлая.
— Уже почти год как пошла, рядовой. Ломятся к «17-й», прошли «Вегу». К Эльтону по руслу речки Хары пробиваются. Потерь очень много, но работы-то за Периметром нет. Десять лягут, один вернётся с железякой какой. Рынок. И казахи очень активны. Скупают беженских туристов поопытней.
— Обидно им, понимаю… Закрывать будете выездных?
— А я тут ничего не решаю, рядовой. Моя забота — «Девятка».
— Я вам верю, шеф.
— Вот в таком духе и продолжай. Мне важно, чтобы интернационал жил, чтобы институт международным оставался, а это во многом от бедованов зависит. Чтобы товарищи москвичи тут не устроили секретную территорию.
— Так что старик-то? Реально Дикий Запад?
— Тысяча восемьсот пятидесятый год, июль месяц. Какие-то отморозки в перьях устроили налёт на какой-то их конвой с двумя автоматами. А он у них в округе был основной специалист по следам. Майн Рид с Фенимором нашим Купером, серьёзно. Выследил сначала краснокожих, потом наткнулся на наших с очередным ящиком. Двоих положил, потерял своих кого-то, и выскочил у «Веги» из системы в наше время. Проход подорвал, что любопытно. Динамитом, бля. Видишь, ногу ему покалечило. Ну и пошёл искать людей. По Зоне. — Житкур дунул в сложенные ладони. — Чуйка у него какая-то… Мне говорили, что у тебя исключительная, но ты представь, он там и «Рубика» прошёл, и в тяжёлых местах не киксанул, и по верху Охрёмина прошёл. Без ноги, на доске какой-то подмышкой! Людей-то там нет, окрестности «17-й», маякнуть некому. Ну и уже дополз досюда, уже полумёртвый. Слава богу, я доктора нашего на дежурство вернул.
— В общем, сидим мы там, в Беженске, и ничего не знаем. Что жить в Зоне можно, не
