и глубоко вздохнул.
— Не позволяй им прогнать меня, Истон. Я не хочу уезжать, — услышала я свой плач, приглушенный его больничной рубашкой. — Я хочу остаться с тобой.
Я говорила как маленькая девочка, как кто-то сломленный, а не как выжившая, какой я теперь знала себя, но мне даже все равно. Потому что Истон не видел кого-то сломленного, когда смотрел на меня. Сила, которую он видел во мне, дала мне смелость бояться, и я очень серьезно отнеслась к этому: я хотела остаться с ним навсегда.
— Никто никуда тебя не отправляет, — его руки сжались вокруг меня. — Иди, куда хочешь, Ева, — грубо сказал он, — и куда бы то ни было, я тоже пойду за тобой. Я последую за тобой. Я последую за тобой куда угодно.
Мои глаза сжались. Я не могла дышать от такого количества эмоций. Если я еще раз заплакала бы, я уверена, что затопила бы больницу.
— К-куда угодно?
— Куда угодно.
Я шмыгнула носом. Сглотнула.
— Хорошо.
Я слегка отодвинулась, и он ослабил хватку настолько, что я обхватила себя за одно из его плеч и пыталась направить его к выходу. Я тянула, но он не двинулся с места. Черт, он тяжелый. Я посмотрела на него снизу вверх.
Он приподнял бровь.
— Что ты делаешь?
Я снова потянула, и на этот раз он позволил мне подтянуть себя на шаг вперед.
— Ты сказал… — еще шаг, — куда угодно.
Я выдохнула и, подняв взгляд, нашла его глаза затуманенными мрачным весельем. Я бросила на него сердитый взгляд.
— Ты мог бы быть немного более полезным.
Его губы лениво приподнялись. Он оперся большей частью своего веса на стойку для капельницы и сделал последний шаг к двери, затем остался спокойным, пока я повернула ручку и открыла ее. Я проигнорировала горящие взгляды мисс Сент-Клер, Зака, небольшой группы медсестер и Бриджит, у которой отвисла челюсть при виде того, как я практически выносила Истона из палаты. Зак кивнул в знак приветствия, затем бросил на Истона вопросительный взгляд. Истон небрежно пожал плечом, преданно следуя за мной через расступающийся проход из пристально смотрящих лиц.
Его губы коснулись моего уха, голос низкий и хрипловатый, отчего у меня по спине пробежала тяжесть.
— Ты собираешься сказать мне, куда мы направляемся, или это сюрприз?
— Смотря что, — выдохнула я, прищурившись на табличках в конце коридора, когда мы приближались к ним.
Он перенес на меня наименьшую долю веса, и все равно мне казалось, что я тащила дерево на плече.
— Тебе нравятся сюрпризы?
В его скрипучем голосе слышалось что-то серьезное и тяжеловесное.
— Я люблю их.
Бабочки сжали мой желудок. Уверена, что это не должно было прозвучать так, как прозвучало.
— Хорошо. Тогда это сюрприз. Однако я должна предупредить тебя, что это неортодоксально, требовательно и немного грязно.
Я повернула голову, чтобы посмотреть на него, ожидая увидеть игривое выражение лица. Вместо этого я встретилась с темным взглядом из-под тяжелых век, от которого у меня свело живот, и в нем нет ничего игривого.
Я сглотнула, переключая свое внимание прямо перед собой. Его взгляд обжигал мне щеку, и если он не перестал бы так смотреть на меня, мы заблудились бы еще до того, как я поняла бы, куда идти. Наконец я поднимала его на лифте в отделение интенсивной терапии.
Я подняла глаза и увидела, что он все еще наблюдал за мной, и прочистила горло.
— Какой номер комнаты?
В его глазах мелькнуло замешательство. Он отвлекся от меня, чтобы оглядеться, и когда понял, где мы находились, то, прищурившись, посмотрел на меня.
— Ты сказал — куда угодно, — я мило улыбнулась. — Та-ак что…
Прежде чем он успел ответить, мужчина в модном костюме вышел из комнаты напротив нас. Мои губы приоткрылись.
— Мистер Резерфорд…
Он коротко кивнул мне, отвел взгляд, затем снова встретился со мной взглядом.
— Ева. Я… Как ты?
Я тупо смотрела на него, а он покачал головой и потер лоб.
— Извини, — пробормотал он. — Глупый вопрос. Спасибо. Спасибо тебе за то, что вернула моего мальчика.
Я подняла глаза и вопросительно посмотрела на Истона, чтобы понять, согласен ли он с этим. Не знаю, почему я не ожидала, что Винсент ждал бы в палате. Медсестра сказала мне, что они здесь, и я видела Бриджит внизу. То, что они не пришли навестить меня, не означало, что они не захотели бы увидеть собственного сына.
Глаза Истона ласково смотрели на меня, и он тихо сказал:
— Все в порядке, — затем его дыхание коснулось моей щеки, и он прошептал: — Я больше не позволю им причинять тебе боль.
Мои губы задрожали, и я прикусила их, чтобы не расплакаться снова. И все же одной-единственной глупой слезинке удалось вырваться. Всю свою жизнь я мечтала услышать эти слова.
Он приподнял мой подбородок большим пальцем, прищурившись, изучал мое лицо.
— Доверяешь мне?
Я сглотнула. Кивнула.
— Хорошо.
Он сделал глубокий вдох, а когда выдохнул, выдох получился прерывистым. Боль разрывала мне сердце, когда я смотрела на него. Я вложила свою руку в его и сжала.
Не волнуйся. Я тоже больше не позволю им причинить тебе боль.
На этот раз, когда он шел, он крепко обнимал меня, как будто хотел убедиться, что я его не бросила бы. Как будто я когда-нибудь смогла бы его бросить.
Следуя за Винсентом, мы зашли в палату Истона, и он застонал от боли, когда я помогла опустить его на кровать. Когда он, наконец, лег, он тяжело дышал и закрыл глаза. Мой желудок сжался, когда я увидела, каким слабым и измученным он выглядел. О Боже. Что я наделала? Позволила ему пройти весь этот путь ради меня? Насколько тяжело, должно быть, ему было притворяться, ради меня, что каждый шаг не был пыткой?
У меня заболело в груди, и я жалела, что не я одна выскользнула из своей комнаты и не нашла его. Я никогда не думала… Я никогда не думала, что он сделал бы это… И ради меня. Мои глаза наполнились слезами, но я сморгнула их.
Больше не плачь.
Не сейчас.
Я пережила этот гребаный день, с Истоном все в порядке, и я не обязана оставлять его. Словно прочитав мои мысли, он все еще с закрытыми глазами нежно сжал мою руку, и впервые за долгое время я улыбнулась. Через несколько мгновений его дыхание замедлилось, и его хватка вокруг моих пальцев немного ослабла, когда он засыпал.
Позади меня кто-то прочистил горло.
Я обернулась и увидела Винсента, сидящего на диване
